История Российской Церкви

Программа уничтожения Церкви находила в народных массах отчаянное сопротивление. Провинциальная хроника изобиловала сообщениями о кровавых эксцессах, вызванных осуществлением Декрета.

Первое, с чем столкнулись большевики при осуществлении Декрета, это — сильная церковная активность патриарха и членов Собора. Ни одно известное поползновение большевиков на интересы Церкви не оставалось без внимания Собора и открытого, смелого церковного обличения.

Надо сказать, что практика большевицкого отношения к Церкви и верующим шла независимо от законодательства, которое тоже доброго слова не стоит. Здесь уже не до бесплодных словопрений. Насилие, штык и пуля — вот инструменты большевицкой тактики в их “идеологической” борьбе против Церкви. Кровь на ризах Церкви — вот след этой борьбы.

Новомученики и Исповедники.

“Ни один священник, епископ и т. д. не был и никогда не будет арестован только за то, что он — духовное лицо,” — бесстыдно заверяли большевики русскую и международную общественность в 1918 году. Так же утверждали коммунисты и все последующие десятилетия своего правления.

Да, действительно, в первое послереволюционное время в тюрьмах томились не миллионы церковных людей (хотя, тоже немало сидело), потому что священнослужителей чаще всего просто расстреливали.

Религиозные объединения, по представлению большевиков, — это единственные легальные организации, впитавшие в себя все враждебные им элементы.

Мир религии большевики с самого начала воспринимали как один из главных противников на пути достижения своих целей. И потому они с тем большей ожесточенностью взялись за разрушение всего, что связано с религией. В стране “победивших рабочих и крестьян” религии была объявлена война, участие в которой должны были принять все “сознательные пролетарии нашей страны.”

И большевики принялись бороться с Церковью и религией “по-настоящему.”

Матрос Кранов в те дни всерьез предлагал просто-напросто “упразднить религию.”

Монархия, религия, Церковь были для большевиков эпохой “ушедшей на свалку истории.” “Эксплуататоры (к которым во всех случаях относили Церковь) разбиты, но не уничтожены,” — писал Ленин, явно призывая к их уничтожению. “С религией нельзя бороться только декретами.”

“Мы разбили и уничтожили в октябре всю старую государственную машину, — писал в то время организатор антирелигиозной кампании Н. Красиков, — мы уничтожили старую армию, старые суды, школы, административные и другие учреждения и создали и создаем свои, новые. Этот процесс трудный... мы делаем ошибки... Однако оказывается, что сломав всю эту помещичью жандармерию и т. д., мы Церковь, которая составляет часть этой старой государственной эксплуататорской машины, не уничтожили. Мы лишь лишили ее государственного содержания..., лишили ее государственной власти. Но все же этот обломок старой государственной помещичье-капиталистической машины сохранился, существуют эти десятки тысяч священников, монахов, митрополитов, архиереев. Почему же с такой незаслуженной ею осторожностью отнеслась советская власть к этому обломку старой машины?”

Принялись крушить этот “обломок.” Пещерная ненависть к религии родила у большевиков жуткий психологический рецидив первых веков христианства — “ко львам христиан” (по совецкой терминологии — “верующих — к стенке!”). Некрасовские слова — “дело прочно, когда под ним струится кровь,” сказанные в совершенно другом смысловом контексте, большевики восприняли напрямую и во всей полноте осуществили в своей “церковной” политике.

В дни революции в Севастополе убит матросами священник Чефранов только за то, что напутствовал Святыми Тайнами приговоренного новой властью к смерти. Его вывели из храма и тут же, на паперти, расстреляли. Тело священника найдено не было. Вероятно, его выбросили в море.

В Царском Селе в Петрограде убит протоиерей Иоанн Кочуров. Соборный Совет постановил известить население страны о мученическом подвиге о. Иоанна и других, “во дни междоусобицы претерпевших мученическую смерть.”

11 декабря, как сообщали “Курские епархиальные ведомости,” в Белгородской мужской пустыни зверски убит иеромонах Серафим.

Убиты также:

благочинный, духовник, настоятель Спасова скита (Харьковская епархия), архимандрит Родион и казначей и эконом обители о. Анастасий

Начало 1918 года.

Никогда еще, как писали “Церковные ведомости,” первые дни нового года не проходили в Петрограде в таком подавленном состоянии, как в этом году. Ожидали созыва Учредительного собрания. В день его открытия обильно пролилась кровь народа. Массовые демонстрации, направившиеся со всех концов города к Таврическому дворцу приветствовать этот народный форум, были встречены красногвардейцами стрельбой из ружей и пулеметов.