История русского языка в рассказах

Каким бы странным и торжественным ни казалось нам сочетание на колена, оно является исконной формой множественного числа (и другие имена среднего рода сохранили то же окончание: села, седла). Напротив, колени — фонетически изменившаяся форма двойственного числа колѣнѣ. Именно она и используется теперь в значении множественного числа. Колен у человека два, поэтому множественность в данном случае ограничивалась двоичностью. Основание, вполне достаточное для выбора формы колѣнѣ (а не колена) в тот момент, когда исчезало противопоставление между двойственным и множественным. И это — не исключительный случай. Все названия парных предметов, как правило, сохранили форму двойственного, а не множественного числа. М. В. Ломоносов отмечал, что в его время окончанием множественного числа выступает -а у существительных берега, рога, глаза, а ведь это окончание двойственного числа, которое только с XIX века стало распространяться и на многие существительные со значением множественности, такие, как города, учителя... При рассмотрении всех подобных примеров мы опять-таки сталкиваемся с обычным для истории языка явлением: в качестве устаревшего воспринимается тот вариант, который не соответствует новой языковой норме. Колена — правильная форма множественного числа, но тем не менее для литературного языка она не является верной, нормой стала прежняя форма двойственного числа. Устаревший вариант со временем вообще может исчезнуть из языка. Собственно, из языка он уже исчез, но еще используется в речи (например, в литературном произведении) для каких-то особых целей.

Трудно себе представить все значение утраты двойственного числа. Все грамматические типы слов получили четкое противопоставление форм единственного числа множественному. Исчезло множество лишних окончаний, грамматические различия пришли в соответствие с различиями в реальном мире. Более частные противопоставления, например одного двум или одного трем, можно передать сочетанием с числительным, и тогда понятие много коров может уточняться: две коровы, три коровы, четыре коровы...

И это изменение незамедлительно сказалось на истории самих счетных имен. Прежде всего, они слой за слоем, постепенно сбрасывали с себя то, что привязывало их ко всем остальным именам, что делало их счетными именами.

Они перестали различаться по роду — в тех, конечно, случаях, в которых прежде различались. Пять — не женского рода, десять — не среднего рода, как когда-то было. Три и четыре вообще имели окончания разных грамматических родов: трие, четыре (муж. р.) и три, четыри (ж. и ср. р.). Один и два сохранили подобное различие по роду (один — одна — одно; два — две); языку это требовалось для каких-то целей, хотя теперь мы все чаще, а в разговорной речи, как правило, употребляем слово раз вместо один. Мы и счет начинаем так: раз, два, три... Раз же, как и все прочие счетные имена, не изменяется по родам. Очень удобное для числительных слово, которое постепенно оттесняет один на задний план. Категория рода исчезает у счетных имен потому, что эти имена, становясь все более абстрактными, не имеют значения предметности — самого главного для существительных значения.

Вместе с тем они перестают различаться и по числу. В известном смысле так было и прежде: два употреблялось только в двойственном, три и четыре — только во множественном числе. Числительное утрачивает категорию числа, потому что само по себе основным своим значением оно и является самым общим обозначением числа. Числа вообще.

Вспомним, что самыми важными признаками имени являются как раз противопоставления по роду и по числу. На путях истории счетные имена растеряли эти признаки и тем самым окончательно обособились от всех остальных имен. Они образовали самостоятельную часть речи — имя числительное. Постепенно, не без издержек и потерь, но образовали. Впервые М. В. Ломоносов уже в середине XVIII века в своей грамматике решился назвать числительные особой частью речи. Так числительное стало числительным.

Рассказ девятнадцатый О ЗВУКАХ, КОТОРЫЕ РАЗЛИЧАЮТ СЛОВА

В фантастической повести братьев Стругацких «Обитаемый остров» есть такой эпизод. Молодой космонавт попадает на неведомую планету и в драматической ситуации знакомится с двумя ее обитателями. Под дулом пистолета он пытается объяснить свое появление.

«— Максим! — продолжал Максим, тыча себя в грудь, — Максим! меня зовут Максим! — для большей убедительности он ударил себя в грудь, как разъяренная горилла. — Максим! 

— Махх-ссим! — рявкнул рыжебородый со странным акцентом.