История русской армии. Славные военные традиции российских и советских полководцев

3 августа две русские армии наконец соединяются в Смоленске. Они измотаны, долгое отступление подорвало дух войск. В их рядах начинается ропот, разговоры о предательстве, Барклай, чья иностранная фамилия вызывает настороженность, становится объектом многочисленной критики[63]. Багратион пишет: «Главный штаб заполнен немцами, русскому там невозможно дышать». В своих письмах в Санкт-Петербург он будет жаловаться на Барклая, а после Смоленска крикнет ему в лицо: «Ты немец, тебе не понять нашей боли, безумным отступлением ты ведешь Россию к гибели». На что Барклай флегматично отвечает: «Замолчи, ты не больше русский, чем я»[64]. Барклай сильно страдает от этой всеобщей враждебности. «Неужели они не понимают, — спрашивает он, — что, желая дать битву, они играют на руку Наполеону?» Смоленск — первый собственно русский город, которому угрожает французский император. Оставить его без боя, не оросив его руин кровью, представляется невозможным. Барклай вынужден подчиниться. Наполеон сильно растягивает свои войска. Русские решают ударить противнику во фланг и разбить его маршалов порознь. Но это решение Барклай принимает неохотно. Маневр осуществляется вяло, он удаляет на запад крупные силы русских. Наполеон видит в этом великолепный случай покончить с ними. Он быстро собирает силы и выступает на Смоленск, обходя русских с юга. Перед нашей армией возникает серьезная опасность оказаться отрезанной от Москвы. К счастью для русских, для прикрытия в Красном оставлена дивизия Неверовского. Ее ожесточенное сопротивление позволит избавить армию от риска. «Неверовский отступал, как лев» (Сегюр). Первым в Смоленск входит Раевский. Он организовывает сопротивление и встречает Неверовского. 16 августа к городу подходит Ней и тут же начинает штурм города. «Три колонны бросились вперед с редким пылом. Противник встретил их с замечательным хладнокровием. Дважды храбрецы Нея доходили до верха крепостной стены и дважды бывали отброшены резервами, которые вовремя вводили в бой Раевский и Паскевич. Их сопротивление позволило прислать им помощь» (Жомини). К наступлению темноты перед Смоленском стояли 150 тыс. союзных войск. Но штурм возобновляется только 17-го, после полудня, когда в Смоленск вернулась почти вся русская армия. «День выдался жарким. Все усилия храбрецов разбивались о твердыню, которую стойко оборонял противник» (Жомини). Вечером Барклай приказывает отступать.

Валутина гора

2-я армия совершила марш по Московской дороге, но 1-я продолжала бои. Дорога Москва — Смоленск простреливалась, поэтому Барклай был вынужден совершить крюк через Горбунову. На Московскую он вернется только в Лубино (15 км восточнее Смоленска). 2-й армии пришлось оставить свой арьергард на Валутиной горе, прикрывая дорогу на Лубино, по которой проходят части и подразделения 1-й армии. При приближении корпуса Тучкова 3-го этот арьергард оставляет позицию на Валутиной горе. Видя это, он осознает опасность, которой подвергается армия. Если французы завладеют Лубином, 1-я армия окажется отрезанной от Москвы. Тучков решает развернуть свой корпус и занять позицию на Валутиной горе. Весь день 19 августа он отражает атаки Нея. Его корпус несет тяжелые потери, сам генерал ранен и взят в плен, но Барклай без помех проходит перекресток Лубино. «Русские чувствовали, что спасение армии зависит от того, сумеют ли они удержать эту позицию, прикрывавшую отход их армии; поэтому они дрались отчаянно. Ней в этих обстоятельствах сделал все, что можно было от него ждать, и оба противника могли лишь гордиться друг перед другом доблестью, проявленной в этом деле. Ночь разделила две армии, сражавшиеся во имя чести на этом обширном поле, усеянном 12 тыс. или 13 тыс. убитых и раненых» (Жомини). Только теперь Наполеону открылось истинное лицо России. Население Смоленска покинуло город, и французы видели, как уходящие жители поджигают свои дома. «Отныне предстояло иметь дело не только с армией, но с народом; перед нами отступала вся Россия» (Сегюр). «Им предстояло найти новую Испанию, но Испанию безграничную, без виноградников, без ресурсов»[65] (Жомини).

На флангах