История русской армии. Славные военные традиции российских и советских полководцев

После окончания войн 1812–1814 гг. наступает продолжительный мирный период. В это время в Александре просыпается сын Павла I. Аракчеев, ближайший помощник его отца, становится его доверенным лицом и самым близким другом. Император убежден, что после продолжительных кровопролитных войн армию следует взять в руки, восстановить порядок и дисциплину. В 1823 г. он публично высказывает мнение: «Войн и так было достаточно — они лишь деморализуют войска». Как и для отца, для Александра целью военного обучения является умение красиво пройти строевым шагом; его любовь ко всевозможным парадам, подогреваемая Аракчеевым, не знает границ. «И достаточно командованию узнать, какое значение император и его любимец придают парадной выправке войск, чтобы строевые занятия приняли необыкновенную важность. Новая страсть очень скоро переходит всякие границы. Ровный строй вновь считается главной целью. Ничто иное не интересует ни императора, ни командиров»[77] (Никольский). На этот раз армия будет окончательно уведена на путь, противоположный тому, который показал ей Суворов. Подготовкой к войне пренебрегают. В 1912 г., характеризуя эту эпоху, генерал Байов писал: «Смерть Павла I, когда еще живы были воспоминания об Италии и Швейцарии, когда ученики Суворова еще не сошли со сцены, сначала затормозила развитие павловских идей. К сожалению, глубоко укоренившиеся основы павловской системы не были устранены. Смерть некоторых учеников Суворова, забвение его заветов под влиянием личных интересов, а кроме того, эволюция взглядов Александра — все эти обстоятельства благоприятствовали сперва пробуждению, а затем и торжеству системы императора Павла. Мы забыли заветы Екатерины, Суворова, Румянцева, Потемкина и других генералов этого славного царствования. Значение этого поворота тем более велико, что, логически развиваясь, идеи Павла привели Россию к Севастополю и имели болезненный отголосок в нашей последней войне с Японией в 1904–1905 гг.». Цесаревич Константин отмечает: «Ныне завелась такая во фрунте танцевальная наука, что и толку не дашь». «Даже фельдмаршал Барклай, — пишет Паскевич, — требует теперь „красоты“ строя, граничащего с акробатикой, и преследует старых солдат и офицеров, забывая, что они только что спасли Россию. Что должны говорить мы, генералы, командующие дивизиями, видя, как фельдмаршал наклоняется до земли, чтобы выровнять мыски башмаков гренадеров. Армия не выиграла от того, что, потеряв офицеров[78], осталась с одними танцмейстерами. В год времени войну забыли, как будто ее никогда и не было, и военные качества заменились экзерцицмейстерской ловкостью». Генерал Сабанеев жалуется: «Парадный шаг, красивая выправка солдата, неподвижный взгляд, подбородный ремень кивера точно под подбородком, параллельность рядов, неподвижность плеч и прочая чушь, совершенно бесполезная для главного, настолько всех занимают, что у нас абсолютно нет времени заняться важными вещами». Начальник штаба 2-й армии Киселев пишет другу в Петербург: «Мы не знаем, к чему следует готовиться, к войне или к параду. Не поверишь, как трудно готовиться и к войне, и к мирным занятиям. Или одно, или другое».

«Какие муки для несчастного солдата, и все это ради подготовки к параду! Это настоящая тирания. Каких качеств теперь требуют от командира части? Качеств механика, и лучше, если бы он сам был деревянным. Нельзя без боли в сердце смотреть за страшным изнурением солдат, отупевших от обучения и поддержания в порядке амуниции. Не слышно никаких иных звуков, кроме щелчков оружия и команд. Раньше в казармах слышались смех и песни, больше их не слышно. И чему же учат солдат? Парадному шагу! Не постыдно ли мучить подобными безделицами прошагавшего десять тысяч верст старика, чье тело покрыто славными шрамами!» (Сабанеев). «Конечно, в том, что касается ровности строя и оружейных приемов, наша армия первая в мире, но, боже мой, какое множество генералов и офицеров потеряло вкус к учебе и которые презирают науку!» (Давыдов). Генерал Клингер, который по воле императора занимается обучением молодых офицеров, проповедует, что «русских следует бить, а не учить». И, с благословения Аракчеева, в армии бьют много и сильно. Удары палками, кулаками, шомполами ливнем обрушиваются на беднягу, допустившего ошибку в строевых занятиях. Сабанеев пишет: «В полках все, от капрала до полковника, бьют и убивают. В России тот, кто убил солдата с одного удара, — убийца, но отправивший его на тот свет после двух лет бесчеловечного обучения не несет никакой ответственности»[79].