История русской бюрократии

Коллективизация поначалу пошли не очень хорошо. На первом этапе она вызвала тяжёлую катастрофу с человеческими жертвами. Почему? Да потому, что если в первых колхозах — а они до 1929 года охватывали 6‒7 % крестьянских хозяйств, не обобществлялся домашний скот, и каждой семье был оставлен большой приусадебный участок, то, начиная свою кампанию, руководство Наркомзёма СССР изменило принципы обобществления. Самым удачным проектом для колхозного строительства в России сочли кибуц, модель кооператива, разработанную в начале ХХ века во Всемирной сионистской организации. Но это был проект для колонистов-горожан, которые и не собирались создавать крестьянское подворье или заводить скот. Обобществление в кибуцах доводилось до высшей степени, личной собственности не допускалось вовсе, членам кооператива запрещалось даже обедать дома.

В подходящей среде — в Израиле, кибуцы показали себя эффективным инструментом, но такой тип колхоза никак не подходил для условий России.

Всегда и везде экономисты недооценивают или просто не понимают сути хозяйства нерыночного типа, принципиально направленного не на извлечение прибыли, а на выживание — патриархального в деревне, или домашнего в городе, составляющего огромную, хотя и «невидимую» часть народного хозяйства. А ведь именно таким было хозяйство на Руси, именно от него — все качества русского человека, вся наша культура. Для России эта слепота политэкономии сыграла роковую роль не только во время коллективизации, но и в конце советского периода.

Но были перегибы и другого свойства. Вопреки намеченным в центре темпам, местные партбюрократы стремились загнать крестьян в колхозы за невероятно короткий срок. То же и с раскулачиванием: хотя «развёрстка» на число раскулаченных давала предельные цифры, просто чтобы чиновники не упускали эту проблему из вида, бюрократы (как они всегда это делают, желая выслужиться перед начальниками) повсюду стремились перевыполнить. В 1930 году в погоне за валом было раскулачено почти 15 % крестьянства; столько кулаков в стране вообще не могло быть. За 1930‒1931-й в отдалённые районы сослали свыше 380 тысяч семейств «кулаков» и «подкулачников», а к 1932 году 1,4 млн раскулаченных находились в спецпоселениях, занимаясь сельским хозяйством и лесоповалом.

Это не было полезным для страны, а вдобавок, масса крестьян ответила на такую политику уходом из села, сокращением пахоты, забоем скота. Кое-где произошли и вооружённые восстания. Как результат, в 1932‒1933 случился страшный голод, унёсший множество жизней. Пришлось резко сокращать экспорт зерна; в конце 1934 года вывоз вообще прекратили. Из-за этих колоссальных трудностей, во многом вызванных бюрократизмом, гигантский первый пятилетний план свернули до шестидесяти «ударных комсомольских» строек.

Весной 1932 года местным властям было запрещено обобществлять скот, и даже предписано помочь колхозникам в обзаведении скотом, и с этого времени уже не проводилось и кампаний по раскулачиванию. В марте 1933-го состоялся судебный процесс против ряда работников Наркомзёма СССР, виновных в произошедшем. Сейчас они все стараниями антисоветчиков реабилитированы.