История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

части бессюжетную, по форме нечто среднее между классиче скими

«характерами» и современным «фельетоном». Она чрезвычайно

злободневна. В свое время Салтыков был невероятно, повсеместно

популярен, однако с тех пор потерял значительную часть своей

привлекательности по той простой причине, что его сатира

направлена на давно исчезнувшие жизненные условия и большая

часть ее без комментариев непонятна. Такая сатира может жить,

только если в ней содержатся мотивы, имеющие вечное и

всечеловеческое значение, чего в большинстве произведений

Салтыкова не было.

Его ранние произведения ( Губернские очерки, 1856–1857;

Помпадуры и помпадурши, 1863–1873 и т. д.) – это «улыбчивая»

сатира, более юмористическая нежели злая, на пороки

дореформенной провинциальной бюрократии. В этих ранних сатирах

не слишком много серьезности и отсутствует какая-либо

положительная программа, и крайний нигилист Писарев был не

совсем неправ, когда осудил их как безответственное и неостроумное

зубоскальство в знаменитой статье Цветы невинного юмора,

возмутившей других радикалов.

В 1869–1870 гг. появилась История одного города, в которой

суммируются все достижения первого периода салтыковского

творчества. Это нечто вроде пародии на русскую историю,

сконцентрированную в микрокосме провинциального города, где

градоначальники – прозрачные карикатуры на русских монархов и

министров, и самое название города дает его характеристику – город

Глупов.

В дальнейшем творчество Салтыкова одушевлялось чувством

острого негодования и высоким понятием о нравственных ценностях.

Сатира его обратилась на новых, пореформенных людей:

просвещенного, но, в сущности, не изменившегося бюрократа;

вырванного из привычной почвы, но не переродившегося помещика;

жадного и бессовестного капиталиста, поднявшегося из народа.

Ценность этих книг ( Господа ташкентцы, 1869–1872; В царстве

умеренности и аккуратности, 1874–1877; Убежище Монрепо, 1879–

1880; Письма к тетеньке, 1881–1882 и т.д.) больше, чем

предыдущих, но крайняя злободневность сатиры делает ее явно

устаревшей. Кроме того, они написаны на языке, который сам

Салтыков называл эзоповым. Это постоянные околичности из-за

цензуры, которые все время требуют комментария. К тому же стиль

глубоко укоренен в дурной журналистике эпохи, порожденной

Сенковским, и неизменно производит на сегодняшнего читателя

впечатление тщательно, с муками разработанной вульгарности.

На более высоком литературном уровне стоят Сказки,

написанные в 1880–1885 гг., в которых Салтыков достигает большей

художественной крепости, а иногда (как в замечательной Коняге, где

судьбы русского крестьянства символизирует старая заезженная

кляча) концентрации, почти достигающей поэтического уровня.

И все-таки Салтыков занимал бы в русской литературе место

только как выдающийся публицист, если бы не шедевр –

единственный его настоящий роман Господа Головлевы(1872–1876).

Эта книга выдвигает его в первый ряд русских романистов-реалистов

и в число национальных классиков. Это социальный роман – история

провинциальной помещичьей семьи, изображающая скудость и

скотство быта класса крепостников. Никогда еще с большей силой не

изображалась власть животного начала над человеческой жизнью.

Злобные, жадные, эгоистичные, лишенные даже родственных чувств,

лишенные способности ощущать удовольствие или испытывать

счастье из-за своей тупой и темной души, Головлевы – это

безнадежно запущенное полуживотное человечество. Книга эта,

конечно, самая мрачная в русской литературе, еще мрачнее оттого,

что впечатление достигается простейшими средствами, без всяких

театральных, мелодраматиче-ских или атмосферных эффектов.

Вместе с гончаровским Обломовым, написанным раньше, и

бунинским Суходолом, написанным позже, это величайший

monumentum odiosum(памятник ненавистному), воздвигнутый

русскому провинциальному дворянству. Самая замечательная фигура

в этом романе – Порфирий Головлев (прозванный Иудушкой), пустой

механический лицемер, растекающийся в медоточивом и

бессмысленном вранье не по внутренней необходимости, не ради

выгоды, а потому, что его язык нуждается в постоянном упражнении.

Это одно из самых страшных видений вконец дегуманизированного

человечества, когда-либо созданное писателем.

В последние годы жизни Салтыков написал большую

ретроспективную вещь под названием Пошехонская старина(1887–

1889); это хроника жизни средней провинциальной дворянской семьи

и ее окружения незадолго до отмены крепостного права. В ней много

детских воспоминаний. Книга эта «тенденциозная» и невыносимо

мрачная; в ней много великолепно написанных картин, но не хватает

той концентрации и непреложности, которая есть в Господах

Головлевыхи которая одна только и могла бы поднять ее над уровнем

обычной «литературы с направлением».

4. УПАДОК РОМАНА В 60-Е И 70-Е ГОДЫ

К началу 60-х годов круг общепризнанных авторов определился,