История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

доводит московскую риторику до абсурда. Это один постоянный

парафраз. Тимофеев ни за что не назовет кошку кошкой. Богачи в его

руках становятся «теми, у кого большие житницы», река – «стихии

водной натуры». Грамматика у него сложная и искривленная, смысл

темен до изумления. Но вместе с тем он самый проницательный и

умный из всех современных ему историков. Его Временник– это

настоящая повесть, с началом и концом. Тимофеев как хроникер и

заслуживающий доверия свидетель получил высокую оценку

величайшего из наших современных историков, профессора

Платонова, который выделил его как особо им предпочитаемого

автора.

Последним плодом древнерусской «военной повести» была

Повесть об обороне Азовадонскими казаками от турок. В сущности,

это официальный доклад казаков царю, но написанный как повесть, с

явно литературной устремленностью, и тем снискавший широкую

популярность. Это как бы конспект всех традиций древнерусской

военной повести, где отразился и русский Иосиф со всеми его

потомками, и Мамаево побоище, и рассказ о Трое, – а с другой

стороны, и более современные формы фольклора, представляемые

так называемыми былинами и разбойничьими песнями. Повесть

полна военной поэзии и является одним из самых бодрящих

произведений Древней Руси.

Большая часть житий святых, созданных в Московии этого

периода, написаны в стиле, введенном сербами и Епифанием, и

потому особого интереса не представляют. Но на своем, отдельном

месте стоит житие св. Иулиании Лазаревской, написанное ее сыном

Дружиной Осорьиным. Сама святая Иулиания была исключением: это

единственная русская святая, которая не была ни инокиней, ни

княгиней, а просто добродетельной и милосердной женщиной. И тот

факт, что житие матери написано сыном, тоже факт единственный в

истории. Житие это полно конкретных деталей и одушевлено

глубоким чувством христианского милосердия. Это одно из наиболее

привлекательных изображений древнерусской жизни во всей

литературе.

10. НАЧАЛО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Очень трудно разграничить агиографию и биографию, с одной

стороны, и художественный вымысел с другой. Существует целая

промежуточная область, которую современные историки склонны

числить среди художественных вымыслов, но которую тогдашний

читатель никак от агиографических писаний не отделял. Это

многочисленные легенды, которые относятся к историче ским

жизнеописаниям святых как апокрифы к Библии. Некоторые из них

попали в большой Макарьевский сборник, а в неофициальных

Прологахих еще больше. Конечно, вначале на них смотрели как на

назидательное чтение, но романтический и чудесный элемент, а

также сюжетный интерес в них гораздо сильнее, чем в одобренных

житиях. Некоторые вообще похожи на волшебные сказки, как,

например, прелестная легенда о князе Петре Муромском и деве

Февронии, где есть сражение с драконом и где мудрая дева

разгадывает княжеские загадки. Дева становится женою князя, но

народ и бояре требуют ее изгнания, потому что не хотят служить

простой крестьянке. Она уходит в монастырь. Так же поступает и

князь. Они живут в двух разных монастырях, но продолжают любить

друг друга. Когда Петр почувствовал, что конец его близок, он

передал об этом Февронии, которая молится о том, чтобы умереть

одновременно с князем. Молитва ее услышана. Поскольку они оба

приняли монашеский постриг, то их должны похоронить раздельно,

но мертвые тела их находят общую могилу, которую они приготовили

для себя перед тем, как их разлучили. Власть имущие разделяют их,

но они снова оказываются вместе и, наконец, их оставляют в общей

могиле. Следующий шаг к вымыслу сделан в замечательном

произведении XVII века, которое называется Повесть о Савве

Грудцыне. Она написана на литературном церковно-славянском и

выглядит как чисто фактическое повествование, с обилием дат и

названий, но скорее всего, это художественный вымысел,

предназначенный для назидательного чтения. Савва Грудцын – нечто

вроде русского Фауста, который продает душу дьяволу не за

познание, а за власть и удовольствия. Дьявол хорошо ему служит, но

под конец Савва раскаивается и спасает душу в монастыре.

Пока этот первый опыт религиозно-назидательного

художественного вымысла вырастал как ветка традиционного

агиографического древа, со всех сторон стали пробиваться другие его

виды.

Весьма вероятно, что русская народная повествовательная поэзия

в той форме, в которой мы ее теперь знаем, родилась в середине или

во второй половине XVI века. Несомненно то, что первые ее

письменные следы появляются в начале XVII столетия. Далее же она

стала оказывать на письменную литературу значительное влияние.

Мы видели это влияние в Повести об обороне Азова. Еще заметнее

оно в замечательной Повести о Горе-Злосчастии, примере того, как в

литературном произведении используется метр народной

повествовательной песни.

Как и Савва Грудцын, поэма эта назидательная и написана не в

стиле московской религиозной литературы, а в стиле народной

благочестивой устной поэзии. Горе-злосчастие – это как бы