История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

сумели узнать только по скрюченному пальцу, искалеченному после

дуэли с Якубовичем. Вдова Грибоедова, узнав о его гибели, родила

недоношенного ребенка, умершего через несколько часов. После

смерти мужа она прожила еще тридцать лет, отвергая все ухаживания

и снискав всеобщее восхищение своей верностью его памяти.

Грибоедов – homo unius libri(человек одной книги). Книга эта –

великая комедия Горе от ума(или, как перевел это название

профессор Перз, Несчастие быть умным). Другие его комедии, одна

из которых была написана после Горя, не заслуживают внимания и до

странного на нее непохожи. Фрагменты социально-исторической

трагедии Грузинская ночь, над которой он в последние годы работал,

тоже разочаровывают. Некоторые из его стихотворений хороши, но

это только намеки на нереализованные возможности.

Более важны его письма, ибо они – среди лучших, написанных на

русском языке. Они открывают намГрибоедова-человека, но великий

писатель раскрывается перед нами только в Горе от ума.

Горе от ума– произведение классической школы комедии,

идущее от Мольера. Как до него Фонвизин, а после него основатели

русской реалистической традиции, Грибоедов делает главный упор не

на интригу пьесы, а на характеры и диалоги. Комедия построена

рыхло. Многие сцены не двигают действия и введены только для

обрисовки характеров. Но в диалоге и в обрисовке характеров

Грибоедов остается единственным и неподражаемым. Диалог

выдержан в рифмованных стихах, это ямбы разной длины – размер,

который в Россию ввели баснописцы как эквивалент вольному стиху

( vers libre) Лафонтена и который достиг совершенства в руках

Крылова. Диалог Грибоедова есть непрекращающийся tour de force

(верх ловкости). Он все время старается совершить – и совершает –

невозможное: втискивание обычных разговоров в сопротивляющуюся

метрическую форму. Кажется, что Грибоедов специально умножает

трудности. Он, например, был в те времена единственным поэтом,

пользовавшимся необычными, звучными, каламбурными рифмами.

В его стихах содержится как бы необходимое количество жесткостей

и углов, чтобы постоянно напоминать читателю, каких мук, какого

труда стоило поэту триумфальное преодоление всех препятствий. Это

благородная жесткость: зарубка мастера на трудноподдающемся

материале. Несмотря на оковы метрической формы, диалог

Грибоедова сохраняет естественный разговорный ритм и более

разговорен, чем любая проза. Он полон ума, разнообразия,

характерности: это настоящая сокровищница лучшего русского

разговорного языка той эпохи, когда речь высших классов еще не

была испорчена и выхолощена школьным обучением и грамматикой.

Чуть ли не каждая строка комедии стала частью русского языка, а

пословиц из Грибоедова взято не меньше, чем из Крылова. По

эпиграммам, репликам, по сжатому и лаконическому остроумию у

Грибоедова в России нет соперников – он перещеголял даже

Крылова.

В искусстве изображения характеров Грибоедов тоже ни с кем не

сравним. У него было качество, унаследованное от классицистов,

которым не обладал никто из русской реалистической школы. Оно

было у великих мастеров XVII и XVIII вв. – у Мольера, у Филдинга,

а в XIX, думаю, только у Теккерея. Это некая всечеловечность,

которая делает Тартюфа, Сквайра Вестерна и мисс Кроули чем-то

большим, нежели просто характерами. Они личности, но они еще и

типы – архетипы, или квинтэссенции человеческого, наделенные

всем, что есть у нас жизненного и индивидуального, но наделенные

еще и сверхличностным существованием, подобно платоновским

идеям или универсалиям схоластов. Это редкое искусство – может

быть, самое редкое из всех; и из русских писателей Грибоедов

обладал им в высшей мере. Это не значит, что его персонажи не

живут; они живут, да еще как! – но жизнь их более продолжительна и

всечеловечна, чем наша. Они вылеплены из подлинно

общечеловеческого материала. Фамусов, отец, начальник важного

департамента, прирожденный консерватор, циничный и добродушный

философ хорошего пищеварения, столп общества; Молчалин,

секретарь, мелкий негодяй, который играет с пожилыми дамами в

вист, гладит их собачек и притворяется влюбленным в дочку

начальника; Репетилов, оратор кофеен и клубов, «горящий свободою»

и пахнущий вином, безмозглый поклонник ума и ближайший друг

всех своих знакомых. Все, вплоть до самого эпизодического лица,

написаны с одинаковым совершенством, законченностью и

четкостью. Есть только два исключения – Софья и Чацкий. В отличие

от прочих, они не замышлялись как сатирические изображения, а как

характеры остались «невыпеченными». И все-таки своим

очарованием комедия во многом обязана им. Софья не тип, но это

личность. Для классической комедии героиня, которая и не

идеализирована, и не карикатурна, – редкость. Есть в ней что-то

странное, сухо-романтическое: ясность цели, быстрое остроумие,

глубокая, но сдерживаемая страстность. В пьесе она главная

действующаясила – вся интрига движется благодаря ее действиям.

Чацкого часто критиковали за неуместное красноречие. В его