История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

мы славу».

Этот очень театральный и безвкусный романтизм был действительно

заразителен и внушил обкормленному Чеховым русскому читателю больше

любви к Горькому, чем все остальные его произведения. Этот романтизм

выкристаллизовался в философию, откровеннее и проще всего выраженную в

очень ранней притче О чиже, который лгал, и о дятле – любителе истины,

которую можно сформулировать как предпочтение угнетающей и низкой правде

возвышающей лжи.

К 1895 г. Горький отказывается от традиционного набора форм своих

рассказов о цыганах и разбойниках и переходит к манере, где реалистическая

форма сочетается с романтическим вдохновением. Первый рассказ Горького,

опубликованный в «большой» прессе, – Челкаш(1895) – является и одним из

лучших. Тема его – контраст между веселым, циничным и беззаботным

контрабандистом Челкашом и парнем, которого он берет в помощники в этом

опасном деле, – типичным крестьянином, робким и жадным. Рассказ хорошо

построен, и, хотя романтический ореол вокруг Челкаша никак нельзя назвать

«реалистичным», образ его нарисован с убедительной живостью. Другие

рассказы такого же рода: Мальва(1897), где Мальва – женская ипостась

Челкаша, и Мой спутник(1896) – по созданному характеру лучший из этой

серии. Примитивный и аморальный грузинский князь Шакро, с которым

рассказчик идет пешком из Одессы в Тифлис, – действительно замечательное

создание, достойное стать рядом с самыми лучшими горьковскими зарисовками

характеров. В рассказе нет ни капли идеализации Шакро, хотя очевидно, что

«художественная симпатия» автора целиком на его стороне. Многих

поклонников завоевала раннему Горькому его манера «описывать природу».

Типичный пример этой манеры – начало Мальвыс знаменитым первым абзацем,

состоящем из двух слов: « Море смеялось». Но надо признаться, что сегодня эти

описания утратили свежесть и уже не поражают. Около 1897 г. реализм

начинает перевешивать: в Бывших людях(1897) реализм доминирует, и

героические поступки капитана Кувалды не могут развеять унылую атмосферу

места действия. В этом рассказе, как и в других рассказах тех лет, появляется

черта, гибельная для Горького: неумеренная страсть к «философским»

разговорам. Пока эта страсть его не обуяла, Горький проявлял себя как мастер

композиции. Такое редко бывает у русских писателей: в некоторых его ранних

рассказах была прочность сцепления, почти что сравнимая с чеховской. Но у

него не было чеховской экономности, и, хотя у таких рассказов как Болесь

(1896) и Скуки радисильный и крепкий костяк, сама ткань рассказа не несет в

себе той непреложности, которая является отличительной чертой Чехова. Кроме

73

того (и в этом отношении Чехов был не лучше), русский язык Горького –

«нейтрален», слова остаются знаками, не имеющими собственной жизни. За

исключением некоторых словечек, они могли бы быть переводом с любого

языка. Только один из ранних рассказов Горького заставляет забыть о всех его

недостатках (кроме посредственности стиля) – это Двадцать шесть и одна

(1899), рассказ, который можно считать завершением периода. Действие

происходит в подвале булочной, где двадцать шесть мужчин работают по

шестнадцать часов в день без свежего воздуха за нищенскую плату. Молодая

девушка каждый день приходит туда за свежими булками, ее свежая и невинная

красота – единственный луч света в их безнадежной жизни. Солдат,

занимающийся в том же дворе более легким трудом, заключает пари, что

соблазнит ее, – и выигрывает. Когда девушка появляется в булочной после

падения, все пекари улюлюкают. Рассказ жестоко реалистичен, но он

пересекается таким мощным потоком поэзии, такой убежденной верой в

красоту, свободу, естественное благородство человека; повествование ведется с

такой точностью, с такой достоверностью, что сомнений не остается: это

шедевр. Шедевр, который ставит Горького, молодого Горького, среди

подлинных классиков нашей литературы. Но по своей совершенной красоте

рассказ Двадцать шесть и однаостается единственным, и это последний

рассказ хорошего раннего Горького – последующие четырнадцать лет Горький

скитался по скучным и бесплодным лабиринтам.

Горький рано попробовал выйти за пределы социальных границ,

наложенных на него его ранними переживаниями. Еще в 1897 г. он написал

рассказ Варенька Олесова, в котором пытался изобразить образованные

классы, – забавно, что этот рассказ предваряет написанные на несколько лет

позже рассказы Арцыбашева и других. Из мемуаров Горького мы знаем, что ему

не нравилось быть просто писателем из народа, а хотелось стать вождем и

учителем. Это стремление отразилось в ряде его романов и пьес, написанных

между 1899 и 1912 гг. Они – наименее ценная часть его творчества. Их

объединяют две черты: полное исчезновение композиционного мастерства,

которое казалось таким многообещающим, и неумеренное многословие в

разговорах о «смысле жизни» и тому подобное. Горький не написал ни одной

хорошей пьесы и ни одного хорошего романа, и если есть достоинства в его