История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Распахнув полы плаща, он прикрыл ими подсолнух. Тяжёлые градины гулко стучали по мокрому плащу, скатывались на траву, прыгали по залитым водой солонцовым западинам… Старик стоял, слегка расставив руки, опустив голову, стараясь не шевелиться, чтобы неловким движением не сломать тугую корзинку подсолнуха, от которой тянулся слабый медовый запах».

А после этого началась испепеляющая засуха, немилосердно пожирающая всё вокруг. Всё поникло под действием жары и суховея. Только подсолнух, наперекор унылой степной серости, гордо и вызывающе поворачивал «к горячему солнцу свою цветущую корзинку». И даже скептики поверили в силу человеческого тепла, которое согрело, взрастило, уберегло от злых сил природы слабую былинку в степи. Люди «перехитрили» степь. Люди вырастили подсолнух. А нездешний прохожий взял да и срезал эту красу и пошёл себе, полузгивая семечки. Не знал он, что значил для людей этот подсолнух.

Как нельзя лучше соседствует с этим рассказом повесть «Матерь Человеческая», история простой русской женщины Марии. Писатель воздал ей должное за её неустанный труд, за любовь к людям и милосердие, за материнское терпение, за пролитые слёзы, за всё, что пережила она и свершила во имя жизни на любимой нелёгкой земле. Мария – и живой человеческий характер, и одновременно символическое воплощение той Матери Человеческой, в образе которой – и наша вера, и наша надежда, и наша любовь. Это гимн женщине, прекрасному символу жизни и бессмертия рода человеческого. Взволнованная романтическая приподнятость, хорошо ощутимая песенность и торжественный пафос утверждения победы добра над злом придают повести своеобразный настрой.

Переезд в станицу Кочетовскую был для Закруткина не началом новой жизни, а всего лишь возвращением к юности, к истокам, питавшим молодость художника, к людям, которые были ему близки и которые формировали его взгляды, мысли, чувства. Ведь годы, самые важные для формирования характера, Закруткин провёл в деревне, подобной Огнищанке из «Сотворения мира».

В «Сотворении мира» наибольшие писательские удачи мы видим в описании семьи Ставровых. И это не случайно: в образах фельдшера Ставрова, его жены Клавдии Васильевны, сыновей Андрея, Романа, Феди, дочери Кали легко угадываются отец, мать, братья и сестра писателя. А уж о том, что образ Андрея Ставрова вобрал в себя много автобиографического, личного, и говорить не приходится – настолько это очевидно и совпадает с фактами биографии самого писателя. Понятно, что он что-то изменял, добавлял, отбрасывал несущественное и неинтересное, но в основе своей это повествование о собственной судьбе и судьбе своей семьи.

Действие романа «Сотворение мира» начинается с 1921 года – именно с того года, который хорошо запомнился автору. Мог бы он начать с революции, показать Гражданскую войну, сложность и противоречивость этого трудного времени? Нет, не мог бы. Без конкретных деталей, увиденных самим художником, талант В. Закруткина бескровен и робок. Другому писателю, возможно, и не нужны такие лично наблюдаемые детали, он обходится без них, с помощью домысла, фантазии. А В. Закруткину эти детали необходимы.

Неторопливо и вместе с тем остро-драматически развиваются события:

«Крест был готов. Он был сделан из дубового бревна, снятого с конских яслей. Кони годами терлись об ясли, годами роняли слюну на крепкое дерево, и потому крест лоснился, как рыжая, в мыльных натеках конская шея.

В середине бревна торчало грубо выкованное, тронутое ржавчиной железное кольцо, к нему когда-то привязывали повоз. Кольцо надо было снять, но у старика, который делал крест, иссякли силы… Шаркая валенками, старик отошёл, прищурил глаза и вздохнул:

– Эхе-хе… Грехи наши тяжкие… Вот, гадал человек, что от голода уйдёт, из-за Волги в нашу Огнищанку прибыли, детей и внуков с собой привёз, в господском дому поселился, а от смерти не ушёл».

Гнетущая атмосфера безысходности, голода, нищеты, непоправимого бедствия народного возникает с первых же страниц романа. Всё привычное рушится, священник на похоронах «говорил с непонятной угрозой, словно не просил, а требовал у Бога».

Так начинается роман – от голода умирает старый Данила Ставров. Все крохи, которые ему перепадали в это лихолетье, он отдавал внукам: лишь бы они выжили, им ещё жить да жить, а он своё отжил.

Обряд похорон совершается в спешке, без соблюдения обязательной формы. Да и как тут соблюдать обряд, когда «мрут люди как мухи». По тридцать человек в день хоронит престарелый священник. Люди испуганы, торопливы, думают только об одном – пережить эту лихую годину. И от конкретного эпизода В. Закруткин идёт к широкому обобщению. Не только эта семья и эта маленькая деревенька, но и вся великая Россия переживает страшную пору – голод косит тысячи людей.