История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Влас в пору Гражданской войны, вместе со своим духовным наставником Угановым, сыном князя Дуганова, «свою борозду норовил резать». Против царя и помещиков шли они со всем народом, с белыми Уганов и Влас тоже люто сражались, а когда началась продразвёрстка, отошли от красных в сторону.

Красным продотрядником вошёл на родной двор Влас Чубаров. Не узнал его тогда отец, возмущённый тем, что пришли к нему выгребать его трудовой хлебушек. «Даже робкая птица бросается на разорителей своего гнезда. Кузьма коршуном залетел в амбар и рубанул солдата скребком. Увез тогда раненого Власа Уганов, и ожила в нём вера в особенную святую судьбину русского крестьянина, кормильца суетного городского племени, хранителя благостной, извечной тайны неподатливой жизнестойкости».

Метался Влас между двух огней: «Сузилось с того дня поле угановской крестьянской правоты до размера овчинки, с неё-то и оступился Влас незаметно для себя». Вечером накануне Нового года после долгих скитаний тайно пришёл Влас в свой родной дом, прятался в хлеву, там-то и нашёл его отец Кузьма Чубаров, ввёл в дом. Обняла своего долгожданного мать Василиса. Восемь лет пропадал Влас в чужих краях. Трудно узнать в этом матёром широкоплечем и большеруком мужике того двадцатилетнего парня, которого провожала она на войну. Вернулся сын, а радость встречи быстро пропала. Влас вынужден скрываться под чужим именем: «Природное имя моё изветшало… Ну, да всё оправдается, только бы с линии не сойти… Сейчас я чуток выныривать начинаю, а то вить на самом дне омута задыхался. Жизнь поверх меня бежала. Как облака над дорогой плывут, а дороге-то ужасно скушно дрогнуть на одном месте вечно». По словам отца, вся его беда в том, что доверился Уганову, сгубил себя. Не по пути крестьянскому сыну с сынком князя Дуганова.

Влас чёрной молвы страшится, а поэтому пусть родители отслужат по нему панихиду. Он им оставит документы о своей смерти, а сам будет где-нибудь недалеко тихо доживать век. Отец протестует: каяться надо, с открытой душой путь короче. Нет, возражает мать: око за око, зуб за зуб – так надо жить среди людей, покуда они-де станут братьями друг другу… Кровь за кровь – на этом жизнь заквашена.

Так и уехал Влас из родительского дома, тяготясь своим раздорожьем. Родители не указали ему правильную дорогу. Поселился он недалеко от родной Хлебовки, стал работать в совхозе кузнецом, началось для него «тяжёлое перелопачивание своего пройденного пути». Казалось, что все скитания и искания позади. Только не суждено его мечтам о тихой, спокойной жизни сбыться. Нашёл его Уганов и снова поманил за собой. Некогда Уганов мечтал быть духовным поводырём всего отборного крестьянского сословия. Отказался в пользу крестьян от унаследованной от отца земли. Надеялся, что со временем крестьяне вступят в равноправные отношения с городом; рабочие дают машины, крестьяне – хлеб, мясо, молоко. Образуются две партии в парламенте – городская и сельская. Хлебороб с оружием зорко станет охранять свои земли. Слабые уйдут в города, на земле останется элита. Редчайший сплав Руси и Азии, певучая скифская кровь. Реки в берегах, океаны в берегах, придающих им глубину и форму. А ну, разлей воды ровным слоем по земле – заболотятся. Так и духовная Жизнь народа самоуглубляется в здоровом; хранит и умножает моральную красоту избранное Богом племя крепкоплечих мужиков и грудастых баб.

Эти мысли Уганов внушает и Власу Чубарову, напоминая, что «опасно терять русское начало, своё издревле единение»: «Европейский коммунизм нам не подходит. Не привьётся, как бы ни старались безродные революционеры-коммунисты. Им бы стереть нашу самобытность попроворнее. Чай, не забыл: в революцию разрушали с безжалостным размахом, как в чужой стране». Влас Чубаров тоже думает о судьбе России: «Россия вот тут, в душе, сидит, а какое ей предназначение – не знаю. Ночами-то иногда места не нахожу, будто гвоздями постель проросла…»

Уганов пришёл к Власу неспроста накануне коллективизации: надеется опереться на него в борьбе с советской властью, настраивает против коммунистов и комсомольцев. Но у самого Власа открылись глаза: «Лучше тюрьма, смерть, чем задыхаться в петле – давит чужое имя». Он признаётся Уганову, что хочет открыться властям, но погибает от руки Уганова, увидевшего, что Влас уходит из-под его подчинения: идея, которой посвятил свою жизнь, не терпит раздвоенности душевной. Качался Влас, как былинка в поле, из стороны в сторону, так и погиб беззащитным и одиноким.

«Характер – целый самостоятельный мир и в то же время живой человек, а не аллегорическая абстракция какой-нибудь черты… Известно, что многосторонность и полнота характера выступают слитно в действиях героя. Но это ничего общего не имеет с разбросанностью, с мнимой широтой и показным разнообразием» – этими мыслями Г. Коновалов делился в период работы над «Былинкой».

В характере Автонома Чубарова как раз нет мнимой широты и показного разнообразия, в его поступках ощущается цельность натуры, сложной и противоречивой.