История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Так один за другим на страницах романа появляются новые персонажи: полковник Кулябка, начальник Киевского охранного отделения; Дмитрий Богров, будущий убийца Столыпина, проигравший полторы тысячи франков и заявивший, что он хочет служить в охранке; киевский генерал-губернатор Сухомлинов, у которого ночует «некто Альтшуллер, подозреваемый в шпионаже в пользу Австро-Венгрии»; только что от Сухомлинова, прозванного Шантоклером, «выкатились в половине третьего» Фурман, Бродский, Фишман, Марголин и Фельдзер; Извольский, министр иностранных дел; обер-прокурор Лукьянов… Наконец Столыпин, зная о проделках Распутина, произнёс: «К еликому всероссийскому прискорбию, я должен заметить, что возле престола зародилась новая нечистая сила. И если мы сейчас не свернём Гришке шею на сторону, тогда он свернёт шею всем нам!» Так оно и получилось… Григорий Распутин «свернул» шею Столыпину. А всё произошло очень просто: Дмитрий Богров сообщил Кулябке, что в Киев явились два террориста, Кулябка потратил казённые деньги в корыстных целях, а потому заинтересован в покушении на Столыпина; Николай II, когда во дворце нет Распутина, получает от императрицы «десять истерик», в связи с этим охладел к Столыпину, которому в газетах обещают дальневосточное губернаторство, а в Киеве ему не обеспечили даже личного автомобиля, не говоря уж о том, что на него не отвели даже места в царской свите при путешествии… Вот почему Богров получил билет на представление в опере. И он двумя выстрелами убил Столыпина, одна из пуль в печень оказалась смертельной. По указанию охранки Богрова должны были растерзать на месте, но он выжил, был допрошен и повешен. А всё это произошло из-за того, что Столыпин отверг Распутина, как пьяницу, бабника, интригана, мелкого жулика, втёршегося в доверие к императрице, потребовал у императора изгнания Распутина из столицы. А в это время Распутин вершил свои дела: по его настоянию и благодаря его интригам обер-прокурора Синода профессора медицины Лукьянова, друга Столыпина, уволили с очень важного поста, а Саблера, человека «иудейского происхождения», назначили. Были и другие эпизоды, которые невозможно объяснить. И тут В. Пикуль разводит руками и пишет: «Расшифровать подтекст некоторых событий 1911 года не всегда удаётся. А нам нужны только факты… Читатель! Исторический роман – особая форма романа: в нём рассказывается не то, что логично выдумано, а то, что нелогично было. Следовательно, стройная архитектоника у нас вряд ли получится. В череде знакомств на протяжении всей нашей жизни одни люди возникают, другие уходят. Так же и в историческом романе автор вправе вводить новых героев до самого конца романа. Это нелогично с точки зрения литературных канонов, но зато логично в историческом плане. У меня нет композиции, а есть хронология. Ибо я не следую за своим вымыслом, а лишь придерживаюсь событий, которые я не в силах исправить…» В назначении Саблера (настоящая его фамилия – Цаблер) участвовали и супруги Витте. У Распутина, когда он ещё спал, появился Саблер, «добренький, ласковый, а крестился столь частенько, что сразу видно – без Божьего имени он и воздуха не испортит. Салтыковский Иудушка Головлев – точная копия Саблера… Сколько дал ему (Григорию Распутину. – В. П.) – об этом стыдливая Клио умалчивает. Но дал, и ещё не раз даст, да ещё в ножки поклонится», – даёт неумолимый В. Пикуль законченную характеристику одному из выдвиженцев Распутина.

Чаще всего В. Пикуль цитирует документы, когда изобразить то, что происходило при императорском дворе, невозможно, особенно то, что творилось на императорском пароходе «Штандарт»: внизу печатали листовки «Долой царя!», а вверху совершались «особые тайны», и тут только документы: «Из документов известно, что, пока царь с Костей Ниловым упивались в корабельном буфете, Алиса с Вырубовой перетаскали по своим каютам почти всех офицеров «Штандарта». От команды не укрылось это обстоятельство, а трубы вентиляции и масса световых люков давали возможность видеть то, что обычно люди скрывают. Матросы «подглядывали в каюту Александры Фёдоровны, когда она нежилась в объятиях то одного, то другого офицера, получавших за это удовольствие флигель-адъютантство… Охотница она до наслаждений Венеры была очень большая!» Так царица перебрала всех офицеров, пока не остановила свой выбор на Николае Павловиче Саб лине…

Этим обстоятельством немедленно воспользовался Игнатий Порфирьевич Манус, предложивший Саблину сотрудничать с ним, на основе «полного и беспрекословного подчинения». Манус предъявил фотографии с императрицей на скандальном и развратном ложе; он согласен, что это шантаж, но ему нужен вместо Коковцова свой министр финансов.

Всё было так запутано, всё было под таким неусыпным контролем Манусов и тех, кто добивался власти в России… Похоже, что эти распутины и саблины были игрушками в их руках.

Теперь на очереди премьер Владимир Николаевич Коковцов (1853—1943), который при встрече с Распутиным сказал, что видеть его ему «неприятно».