История русской литературы X—XVII веков

Потом раскаявшийся Лев под влиянием приближенных отдает Ихнилата под суд. Ихнилат и здесь обнаруживает находчивость и остроумие. Он соглашается, что, «яко приятель Льва», высказал ему свои подозрения «о Телци». Но кто может доказать, что Ихнилат сознательно оклеветал Тельца? Может быть, он искренне подозревал его в измене? Ихнилат недаром сравнивает своих обвинителей с неумелыми врачами: ни один из них не способен предъявить ему никаких определенных обвинений. «Некто от боляр» требует от Ихнилата собственных чистосердечных признаний; мать Льва называет хитрого зверя «лукавым и неистовым»; царев «протомагер» (главный повар) ссылается на то, что Ихнилат «имат левое око мало и мъгливо (прищурено)» и когда «ходит, долу (вниз) главу прекланяет», — все это, по его словам, признаки клеветника. Ихнилат без труда отвергает эти обвинения, а повара даже уличает в том, что он сам выглядит не лучше Ихнилата — покрыт «смрадными струпьями», да еще осмеливается стоять перед царем и трогать руками царскую пищу. «Аще аз о себе не отвещеваю (если я сам не заступлюсь за себя), — говорит Ихнилат, — кому печаль отвещевати о мне?» И он «отвещевает» так, что оставляет в дураках всех своих обвинителей. Исход суда над лукавым зверем вовсе не оказывается торжеством, справедливости. Лев, убивший Тельца по пустому подозрению, оказывается не справедливым судьей, а безвольным деспотом, подчиняющимся чужому влиянию. «Виде убо Лев насилие матери своея, повеле, да убьют Ихнилата», — кончается рассказ о суде над Ихнилатом.

Другие басни и сказки, которые рассказывают друг другу герои книги, во многом напоминают историю Стефанита и Ихнилата. Так, в одной из сказок рассказывается о старом льве, который не мог уже сам ловить зверей и потребовал, чтобы они сами ежедневно приводили ему по одному из них на съедение. Жребий пал на зайца, который предложил остальным зверям избавить их от льва. Он явился к царю без сопровождающего зверя и с опозданием. Разъяренному ожиданием и голодному льву он объяснил, что тащил к нему на съедение «заеца друга своего», но по дороге на них напал другой лев и отобрал жертву, хотя ему было сказано, для кого она предназначалась. Царь потребовал, чтобы ему показали похитителя. Заяц привел его к глубокому колодцу и показал «сень» (отражение) льва и рядом с ним зайца. Разъяренный лев бросился в колодец и утонул.

Больной царь-лев, не способный уже ловить зверей, фигурирует еще в одной вставной басне. Среди его подданных были волк, лисица, ворон и приблудившийся к ним «иноземный» верблюд. Не сумев уговорить льва расправиться с верблюдом, волк, лисица и ворон прибегли к уловке: каждый из них предлагал себя в добычу льву, а остальные отвергали эту пищу как несъедобную. Рассчитывая на такой же результат, верблюд похвастался «сладостью» своего мяса и тоже предложил себя в жертву. «Истинну рекл еси, о велблуде!» — воскликнули остальные и растерзали его.

Легко заметить общую черту всех этих рассказов — во всех них сильные торжествуют над слабыми, и победить их может не правый, а хитрый. В отличие от большинства памятников древнерусской письменности в «Стефаните и Ихнилате», в сущности, нет по-настоящему положительных (как и вполне отрицательных) персонажей. В основном рассказе цикла Стефанит не участвует в коварных поступках Ихнилата и отговаривает его от них, но он все же ценит мудрость своего друга и искренне ему предан. В греко-славянской версии повести (в отличие от арабской) жизнь Стефанита завершается трагически: потрясенный заточением Ихнилата, он еще до казни друга кончает самоубийством, «шед напои себя ядом и издоше (издох)». Узнав о смерти Стефанита, Ихнилат горько плачет: «Не подобает ми, рече, уже живот (жизнь) днесь, зане такова друга верна и любовна лишихся!» Эта черта еще более усложняет образ Ихнилата: он оказывается способным и на благородные чувства.

Построение основного рассказа цикла «Стефанит и Ихнилат», как и построение большинства вставных басен, отличалось, таким образом, от тех рассказов, где все действующие лица разделялись на его героев и злодеев. Многими чертами «книжица малая Ихнилат» (как называли ее на Руси) напоминала другое произведение о хитром звере — популярный в средневековой Западной Европе роман о Лисе («Ренар», «Рейнеке-фукс»).

Необычность «Стефанита и Ихнилата» по сравнению с большинством памятников древнерусской письменности приводила к тому, что читатели по-разному относились к этой книге.