История русской литературы X—XVII веков

Сюжет повести несложен. Здесь рассказывается, как некий старец был смущен словами евангелия от Матфея: «Толците (стучите) — отверзется (откроется) вам, просите — дастся вам, ищите — обрящете». Он добрался до царских палат и «толкнул» двери; царь впустил его. Обрадованный подтверждением первой части евангельских слов, старец просит царя: «Царю господине! Есть у тебя дщи (дочь) — дай ее мне!» «На утрие ответ дам ти, старче», — столь же кратко отвечает царь. Он не отказывает старцу в его просьбе, но предлагает добыть сперва «камень драгый самоцветный». В пещере мертвого отшельника в Лукоморье старец находит стеклянный сосуд, в котором «нечто борчит, аки мухи». В сосуде оказался бес, запечатанный положенным сверху крестом (мотив, встречающийся и в житийной литературе, ср. легенду о путешествии Иоанна на бесе). Старец согласился «испустить» беса из сосуда, если тот пообещает добыть ему из моря «камень драгый светлый». Бес, ставший огромным, как великий дуб, «искочи в море», возмутил его, «ветры великими и волнами силными», вынес камень и отдал старцу. Старец спросил беса, может ли он опять уменьшиться, чтобы залезть в сосуд — бес уменьшился и «вскочи ему на длань» (ладонь); старец снова «запечатал» его крестом. Конец повести оказывается неожиданным для читателя. Верный обещанию, царь, получив от старца «камень драгый», согласился отдать ему «свою дщерь». Но старец отказывается от царской дочери — он хотел только проверить истинность евангельских слов. «Дщи (дочь) твоа тебе, и камень драгый тебе», — заявляет он царю и возвращается в пустыню[398].

В «Повести о старце» еще яснее ощущается двойственность ее природы, чем в «Сказании о Вавилоне». Внешне повесть имеет поучительный смысл — она подтверждает евангельские слова «толците — отверзется вам, просите — дастся вам, ищите — обрящете». Но в действительности события повести лишь формально соответствуют этому поучению: поведение царя вовсе не подтверждает слова «просите — дастся вам», ибо он соглашается удовлетворить просьбу старца только в том случае, если старец решит явно невыполнимую задачу — добыть сокровище с морского дна; чтобы ее решить, старцу приходится обращаться за помощью к бесу. Сюжет повести — решение трудной задачи с помощью чудесного помощника — явно сказочный.

Читатели повести о старце, как и читатели «Стефанита и Ихнилата», воспринимали эту повесть по-разному. Некоторых из них смущала безымянность действующих лиц (неизвестный старец, царь, бес), обычная для сказки, но необычная для древнерусской письменности, и они придумывали им имена; других смущал поступок старца, обманувшего беса, и они искали объяснения этому поступку (в одном варианте старец даже вымаливает бесу прощение).

«Повесть о старце» перекликалась с хорошо известными русскому читателю XV в. рассказами о пришельце, явившемся (или приведенном) к царскому двору и способном выполнить, казалось бы, невыполнимое дело. Этими чертами герой «Повести» напоминал героев таких переводных памятников, как «Соломон и Китоврас» (Китоврас) и «Стефанит и Ихнилат» (Ихнилат), Но «Повесть о старце» принадлежала уже не к переводным, а к оригинальным русским памятникам. Наиболее яркими образцами оригинальной русской повести этого времени были «Повесть о Дракуле» и «Повесть о Басарге».

«Повесть о Дракуле».

В основе «Повести о Дракуле» лежали сказания о мутьянском (валашском, румынском) князе середины XV в. Владе Цепеше (Дракуле), славившемся своей жестокостью. Такие сказания бытовали и записывались в соседних с Валахией странах — Венгрии и Германии. Русская «Повесть о Дракуле» убыла составлена в 80-х гг. XV в. членом русского посольства, ездившим в эти годы в Молдавию и Венгрию. Вероятнее всего, автором ее был Федор Курицын, глава посольства, крупный государственный деятель и еретик по воззрениям. Но русская «Повесть о Дракуле» не была переводом иностранных рассказов о нем, как и иностранные тексты не восходили к русской повести. Общая основа всех рассказов о Дракуле — устные анекдоты о нем, по-разному записанные в русском, итало-венгерском и немецком текстах; русская «Повесть о Дракуле» — оригинальная обработка «бродячих» сюжетов[399].

«Повесть о Дракуле» не воспринималась на Руси как историческая повесть; время, обстоятельство правления и подлинное имя ее главного действующего лица Дракула — Влад Цепеш — не было упомянуто автором, именовавшим его Дракулой, прозвищем (дракон, дьявол), под которым этот князь был известен за пределами Валахии.