Читаем История русской литературы X—XVII веков полностью

Путешествие Афанасия Никитина в Индию в конце 60-х — начале 70-х гг. XV в. не было предпринято по чьему-либо поручению — это была поездка купца по его личной инициативе. Отправлявшийся в «Ширванскую землю» (Северный Кавказ) с путевыми грамотами своего государя — тверского князя, Никитин хотел пристроиться к каравану московского купца Василия Папина, но разминулся с ним. Под Астраханью Никитин и его товарищи были ограблены ногайскими татарами; они обратились в Дербенте за помощью к местному князю и к приехавшему раньше их московскому послу, но помощи не получили. «И мы заплакав да разошлися кои куды: у кого есть на Руси, и тот пошел на Русь, а кой должен, а тот пошел, куда его очи понесли»[402].

В числе тех, кто имел долги на Руси и кому путь домой был закрыт из-за опасности разорения и кабалы, был Афанасий Никитин. «Очи понесли» его из Дербента в Баку, оттуда — в Персию, оттуда через Гурмыз и «Индийское море» — в Индию. Направившийся в Индию от «многой беды», Никитин, по-видимому, не достиг там каких-либо торговых успехов. Товар, который Афанасий рассчитывал продать в Индии, — привезенный им с большими трудами конь — принес ему больше неприятностей, чем дохода: мусульманский хан отобрал у него этого коня, требуя, чтобы Никитин перешел в ислам, и только помощь знакомого персидского купца помогла тверскому путешественнику вернуть назад его собственность. Когда Никитин через шесть лет после начала его странствований с огромным трудом пробрался назад на Русь, он едва ли был более способен расплатиться с долгами, чем в начале пути. Единственным плодом путешествия Никитина были его записки.

Сохранившееся в сборнике конца XV — начала XVI в., а также в независимом летописном своде 80-х гг. (Софийская II — Львовская летописи) «Хожение за три моря» Никитина было совершенно неофициальным памятником; оно было, благодаря этому, лишено традиционных черт, характерных для церковной или официальной светской литературы. С «хожениями» и «паломниками» предшествующих веков его связывали только немногие особенности: перечисление географических пунктов с указаниями расстояний между ними, указание на богатство той или иной страны.

В целом же «Хожение» Никитина было путевым дневником, записками о его приключениях, рассказывая о которых автор еще и понятия не имел, как они окончатся: «Уже проидоша (прошли) 2 великыа дни (пасхи) в бесерменьской земле, а христианства не оставих; далее бог ведаеть, что будеть... Пути не знаю, иже камо (куда) пойду из Гундустана...» Впоследствии Никитин все-таки направился на Русь и нашел путь «из Гундустана», но и здесь запись его странствий точно следует за ходом путешествия и обрывается на прибытии в Кафу (Феодосию).

Записывая свои впечатления на чужбине, тверской купец, вероятно, надеялся, что его «Хожение» когда-нибудь прочтут «братья русъстии християне»; опасаясь недружественных глаз, он записывал наиболее рискованные мысли не по-русски. Но все эти читатели предвиделись им в будущем, может быть, после смерти (как и случилось). Пока же Никитин просто записывал то, что он действительно ощущал: «И тут есть Индийская страна, и люди ходят все наги... А детей у них много, а мужики и жонки все нагы, а все черныя: аз куды хожу, ино за мною людей много, да дивуются белому человеку...»

Попавший в чужую страну, тверской купец далеко не все понимал в окружающей обстановке. Как и большинство людей, оказавшихся за рубежом, он был готов видеть в любом, даже в самом необычном случае проявление своеобразных местных обычаев. О некотором легковерии автора свидетельствуют и его рассказы о птице «гукук», испускающей изо рта огонь, и об обезьяне — «князе обезьянском», у которой есть свое войско и которая посылает многочисленную рать на своих противников.

Но там, где Афанасий Никитин опирался не на рассказы своих собеседников, а на собственные наблюдения, взгляд его оказывался верным и трезвым. Индия, увиденная Никитиным, совсем не походила на полную «всякого богатьства» страну из «Сказания об Индийском царстве», где все счастливы и «нет ни татя, ни разбойника, ни завидлива человека». Индия, увиденная Никитиным, — страна далекая, с особой природой и своими обычаями, но по устройству такая же, как и все известные русскому путешественнику земли: «А земля людна вельми (очень многолюдна), а сельскыя люди голы вельми (т. е. бедны), а бояре сильны добре и пышны вельми». Никитин ясно осознал разницу между завоевателями — «бесерменами» и основным населением — «гундустанцами». Заметил он и то, что мусульманский хан «ездит на людях», хотя «слонов у него и коний много добрых», а «гундустанци все пешеходы... а все наги да босы». Бесправный чужестранец, обиженный «бесерменским» ханом, Никитин сообщил «индеянам», что он «не бесерменин»; он не без гордости отметил, что «индеяне», тщательно скрывающие свою повседневную жизнь от мусульман, от него, Афанасия, не стали «крыти (скрываться) ни в чем, ни о естве, ни о торговле, ни о намазу (молитве), ни о иных вещех, ни жон своих не учали крыти».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Льюис Кэрролл
Льюис Кэрролл

Может показаться, что у этой книги два героя. Один — выпускник Оксфорда, благочестивый священнослужитель, педант, читавший проповеди и скучные лекции по математике, увлекавшийся фотографией, в качестве куратора Клуба колледжа занимавшийся пополнением винного погреба и следивший за качеством блюд, разработавший методику расчета рейтинга игроков в теннис и думавший об оптимизации парламентских выборов. Другой — мастер парадоксов, изобретательный и веселый рассказчик, искренне любивший своих маленьких слушателей, один из самых известных авторов литературных сказок, возвращающий читателей в мир детства.Как почтенный преподаватель математики Чарлз Латвидж Доджсон превратился в писателя Льюиса Кэрролла? Почему его единственное заграничное путешествие было совершено в Россию? На что он тратил немалые гонорары? Что для него значила девочка Алиса, ставшая героиней его сказочной дилогии? На эти вопросы отвечает книга Нины Демуровой, замечательной переводчицы, полвека назад открывшей русскоязычным читателям чудесную страну героев Кэрролла.

Вирджиния Вулф , Гилберт Кийт Честертон , Нина Михайловна Демурова , Уолтер де ла Мар

Детективы / Биографии и Мемуары / Детская литература / Литературоведение / Прочие Детективы / Документальное
Дракула
Дракула

Настоящее издание является попыткой воссоздания сложного и противоречивого портрета валашского правителя Влада Басараба, овеянный мрачной славой образ которого был положен ирландским писателем Брэмом Стокером в основу его знаменитого «Дракулы» (1897). Именно этим соображением продиктован состав книги, включающий в себя, наряду с новым переводом романа, не вошедшую в канонический текст главу «Гость Дракулы», а также письменные свидетельства двух современников патологически жестокого валашского господаря: анонимного русского автора (предположительно влиятельного царского дипломата Ф. Курицына) и австрийского миннезингера М. Бехайма.Серьезный научный аппарат — статьи известных отечественных филологов, обстоятельные примечания и фрагменты фундаментального труда Р. Флореску и Р. Макнелли «В поисках Дракулы» — выгодно отличает этот оригинальный историко-литературный проект от сугубо коммерческих изданий. Редакция полагает, что российский читатель по достоинству оценит новый, выполненный доктором филологических наук Т. Красавченко перевод легендарного произведения, которое сам автор, близкий к кругу ордена Золотая Заря, отнюдь не считал классическим «романом ужасов» — скорее сложной системой оккультных символов, таящих сокровенный смысл истории о зловещем вампире.

Брэм Стокер , Владимир Львович Гопман , Михаил Павлович Одесский , Михаэль Бехайм , Фотина Морозова

Фантастика / Ужасы и мистика / Литературоведение