История русской литературы XIX века. Часть 3: 1870-1890 годы

Показательно то, что даже в этой сфере полное породнение с реалистическим универсумом происходит только на стыке 70-х и 80-х годов. Это характерно для всех поэтов-романтиков, проявивших себя в прозе, но особенно для Фета, поначалу решившего писать прозу с прямой опорой на "натуральную школу" и на ту "деревенскую" прозу, которая несет в себе большой заряд публицистичности. И все это сполна отразится в "Каленике", "Дядюшке и двоюродном братце", "Из деревни", "Записках о вольнонаемном труде" и "Семействе Гольц". В рассказе "Кактус", опубликованном в "Русском вестнике" в конце 1881 г., произойдет существенная метаморфоза. Повествование структурно меняется так, чтобы быть приспособленным для пересечения различных "точек зрения" в погоне "за неуловимою истиной". Это станет ярчайшей вспышкой "художественного реализма" в самом начале 80-х годов. Фет смог воплотить тему красоты, доминантную для всей русской прозы, через последовательное введение в повествование различных "голосов" – автора, Иванова, Софьи и, наконец, самого Аполлона Григорьева. В результате их напряженной сочетаемости обретет художественную плоть фетовская идея о том, что искусство не может жить без красоты, как красота и искусство не могут жить без любви. Символический образ "кактуса" ("Да сам цветок? Ведь это крик любви") станет зеркальным отражением этой идеи.

Освобождение от тенденциозности. А. И. Эртель

Художественный реализм способствовал и тому, что русская проза 80–90-х годов все дальше и дальше стала уходить от "тенденциозности". Природа "нового" реализма уже не могла принять даже малейшего проявления "тенденциозности", ибо она – главная опора в осуществлении всепобеждающей авторской воли.

Этот процесс освобождения наиболее отчетливо выразился в прозе А. И. Эртеля (1855–1908). Развитие его прозы внутренне обусловлено все более укрепляющимся убеждением писателя в том, что "настоящий, искренний, вдумчивый писатель-художник не должен вмещаться в какую бы то ни было партию, т. е. поскольку он художник". Это своего рода эстетический манифест Эртеля, но такой манифест, который возник не в результате теоретических построений, а под влиянием художественного реализма. Отсюда и такое манифестирующее подчеркивание слова художник.

Признание Эртеля – это отражение сокровенной сути художественного реализма. В прозе Эртеля происходило постепенное "обнажение" этой сути с опорой на художественную традицию Тургенева. Если в "Записках Степняка" (1879–1882) с их чрезмерной социальной ориентированностью эта суть только мерцает из глубины текстов, то в романе "Гарденины, их дворня, приверженцы и враги" (1889) она становится определяющим началом в формировании такой художественной системы, которая дает свободу для проявления самостоятельности многим героям.

По этим причинам мотив свободы постоянно присутствует в тексте и подтексте прозаических произведений Эртеля. Нередко он вплетается в художественную оппозицию: свобода – внутренняя несвобода. Такая оппозиция предопределяет поэтику "Восторгов", подчиненную созданию образа Королевой, которая, лишившись внутренней свободы, превратилась в "уравновешенного сухаря".

Такая же коллизия в художественной основе повести "Карьера Струкова" (1895). Струков и Наташа показаны Эртелем в расцвете их любви. Любовь их духовно объединяет. Но они не могут найти полного удовлетворения в естественно и красиво возникшем "союзе". Им необходимо внести в свою жизнь рациональное и разумное начало: "Дружно мечтали, как будут работать там вот на такой закономерный лад, как в не столь отдаленном будущем гоголевская и щедринская Россия тоже сделается анахронизмом – и без всяких "революций", а постепенным развитием сознания, законности, довольства, бескровными жертвами, культурными силами, осуществлением скромных задач". Но этому замыслу не суждено было осуществиться. Рациональная схема разрушилась под ударами стихии жизни. И тут не меняется восприятие героями собственной жизни. Если раньше самооценка героев и авторский взгляд расходились по разным полюсам, то теперь все сливается в едином оценочном порыве (такое "сотворчество" вполне естественно в поэтике художественного реализма).

В этом нет никакого навязывания авторской воли. Все произошло так, как этого требовала художественная логика. Усиление оценки стало художественным способом более отчетливого воплощения мотива безжизненности "разумных" схем и чрезмерного рационализма. Эстетическая объективность, которой требовал художественный реализм, и на этот раз спасла Эртеля от всяких декларативных жестов, хотя для них, казалось бы, созрели все условия.

"Умеренный" натурализм. П. Д. Боборыкин. Д. Н. Мамин-Сибиряк