История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Мучительна судьба поручика Баранова, после расформирования армии Юденича оказавшегося не у дел: он кадровый военный, а дела нет. И в прощальном письме Николаю он написал, что выбрал не ту дорогу в жизни, понадеялся и был обманут, «иностранный капитал, самый изворотливый и самый подлый, вынул из нас сердце, отнял совесть, вложил в наши руки меч и повёл бить – кого? Наших же русских парней и рабочих, нашу же плоть и кровь. И выходит, что мы ландскнехты, фендрики, бандиты, продажная сволочь, – вот кто мы. Это – не ужас?!». Баранов застрелился, он офицер, он готов был биться за Советскую Россию, но боялся, что его не поймут большевики. А Николай Ребров, по его мнению, ни в чём не повинен, он юн, чист, «а белейшая, чистая юность – залог счастья всего человечества». Николай Ребров в тяжком раздумье на берегу Пейпус-озера: «Он опять в родных местах, вот он спрашивает своё сердце, пытается прочесть свою грядущую судьбу, – ведь круг юных дней его завершён, концы сомкнулись, – и от этой грани, из этих береговых туманов он должен твёрдо вступить на крестный путь, может быть, похожий на стезю к Голгофе» (Там же. С. 341).

В. Шишков заканчивает на этих раздумьях путь Николая Реброва. Что сулит ему будущая дорога, автор не раскрывает, а нам, читателям, остаётся только догадываться.

После выхода в свет повести «Пейпус-озеро» (1925) и изданного Собрания сочинений в 12 томах в 1926–1929 годах В. Шишков взялся вновь за роман «Угрюм-река», над которым работал уже двенадцать лет. Здесь были судьбы людей, с которыми он вместе работал, а через их судьбы дана жизнь России в конце ХIХ и начале ХХ века. Роман сложный, многогранный, с противоречиями и ошибками главных действующих лиц.

Весной 1932 года Вячеслав Шишков принёс в издательство сборник «Шутейные рассказы», в сборнике обратил на себя внимание очерк «Громов». Молодой редактор Н. Еселев, рассказывая об этом эпизоде, узнал, что «Громов» – «это маленький отрывок из большого романа», который автор вскоре принёс в издательство. «Роман произвёл на меня очень сильное впечатление, – вспоминал Н. Еселев. – Он покорил меня новизной, широким показом дореволюционной Сибири, яркостью образов, своеобразием языка» (Воспоминания о В. Шишкове. М., 1979. С. 177). В.А. Десницкий представил положительную рецензию. Издательство заключило договор, и началась работа. Редактор предложил убрать из романа религиозные мотивы: «есть мистика, есть всякая чертовщина», символизм и другие теоретические рассуждения. И автор второпях согласился. 26 июля 1933 года В. Шишков писал Л. Когану: «…Наступила мне на горло корректура второго тома и высосала всю кровь из жил. В гранках сгоряча повыбрасывали с товарищем Еселевым разные места и местечки в романе – и сразу в вёрстку. А в вёрстке стал вчитываться – мать честная! – всюду нелепости, хвостики, пробелы, излишки. И на шпаклёвку прорывов потратил множество времени. Оказывается, не так-то легко делать выбросы – это тебе не аборт! – надо с умом и глубокой оглядкой. Глава пустынников – осталось только начало. «Давайте, В.Я., ограничимся показом быта пустынников и тем, что Прохор у них, – убеждал меня милый мой Еселев, и я, дурак, согласился. А на кой мне быт. Мне нужна психология. Ведь в этой главе – начало будущей болезни героя, он в первый раз себе признаётся: «Мысль моя затмевается». Он весь во власти «сумбуров». А раз всё это насмарку, нет достаточной подготовки к сумбурной речи героя на пиршестве. Кой-что всё-таки исправить в этой ошибке удалось, но в общем и целом, целиком и полностью – ни пропорционально, ни согласуемо, а так как-то…»

Время было такое, что изгонялась религиозная тематика, мистика, всяческая чертовщина, символизм, а в романе В. Шишкова всего этого было полным-полно.

Получив письмо с Ленских приисков о том, что инженер Протасов работал у них во время Ленского расстрела, В. Шишков удивился: «Вот это необыкновенно!.. Многие типы «Угрюм-реки» – собирательные. Воедино собраны черты тех людей, с которыми приходилось встречаться. Некоторые переживания автобиографичны. Описания природы прямо взяты из моих записных книжек того времени, когда я сам проехал в качестве геодезиста с партией изыскателей по Лене. И только один инженер Протасов выдуман от начала до конца» (Там же. С. 159–160).

«Главная тема романа, так сказать, генеральный центр его, возле которого вихрятся орбиты судеб многочисленных лиц, – это капитал со всем его специфическим запахом и отрицательными сторонами. Он растет вглубь, ввысь, во все стороны, развивается, крепнет и, достигнув предела могущества, рушится. Его кажущуюся твердыню подтачивают и валят нарастающее самосознание рабочих, первые их шаги борьбы с капиталом, а также неизбежное стечение всевозможных обстоятельств, вызванных к жизни самими свойствами капитала», – писал В. Шишков, определяя творческий замысел.