История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

Мучается превосходный писатель В. Шишков и над извечными вопросами исторического романиста: есть ли границы творческого вымысла и в какой степени он может использовать домысел в изображении тех или иных событий и поступков избранного героя. Пугачёв у Шишкова ухаживает за раненым Михельсоном, который спустя годы будет гоняться за Пугачёвым. Нигде не зафиксирован этот факт, но Пугачёв и Михельсон участвовали в Семилетней войне, вполне могли встретиться, разговаривать, и храбрый Пугачёв мог восхищаться бесстрашным офицером Михельсоном и ухаживать за ним. Правда в том, что оба участвовали в этой войне, а домысел оживил это участие. Домысливает Шишков и пребывание Пугачёва в Берлине и Кёнигсберге. «Судя по показаниям Пугачёва, он ни в Кёнигсберге, ни в Берлине не был. И я боюсь, – признавался Шишков, – прав ли я был дать волю фантазии и на фоне исторически верных событий показать (не в центре, а с краюшку) Пугачёва? С другой стороны, он, может быть, и был в Берлине (ведь четыре года провёл человек на войне), да не хотел об этом рассказывать следователю, а следователь не считал нужным интересоваться столь отдалёнными от пугачёвщины событиями» (Шишков В.Я. Неопубликованные произведения. Письма. Л., 1956. С. 312). Не зафиксирован в документах и эпизод, когда бесстрашный казак Емельян Пугачёв в ходе Гросс-Эггерсдорфской битвы отдал своего коня генералу Петру Панину, под которым только что убили коня, и тем самым спас его от неизбежного плена, а через два десятка лет получил от главного усмирителя пощёчину, гром от которой раздался по всей России.

«Вымысел исторического романиста – это стремление уйти от рутины следования за фактами в сторону наиболее сильных и свободных раскрытий своей творческой мысли» (Вопросы литературы. 1958. № 1. С. 88) – вот ещё одна точка зрения на соотношение исторической правды и вымысла.

А завершая своё историческое повествование «Емельян Пугачёв», В.Я. Шишков признавался в марте 1944 года: «Да, да, мой Емельян Иваныч добропорядочным человеком получается, он, несомненно, таким и был. Милостию своею – пленял народ, силой воли – всех держал в руках, искусством воевать побеждал царицынских генералов». Под воздействием времени В.Я. Шишков несколько выпрямлял сложный и противоречивый характер народного вождя, чаще всего отбирая в своём историческом повествовании только те эпизоды и события, в которых «мужицкий царь» предстаёт с наилучшей стороны. Не случайно академик Тарле, рецензируя рукопись второй книги повествования, писал: «Роман тов. Шишкова был мною прочитан с неослабевающим интересом и удовольствием. И со стороны чисто эстетической я бы затруднился отметить сколько-нибудь бросающиеся в глаза неровности или погрешности. Но от меня редакция ведь не требует критики художественной, – но исключительно историческую. С этой точки зрения роман «Пугачёв» тоже производит очень благоприятное впечатление. Может быть, чуть-чуть идеализирован Пугачёв и не оттенены тоже присущие Емельяну Ивановичу некоторые разбойничьи черты». И, высказав ряд предложений по доработке рукописи, Е. Тарле заключает, что «все эти мелкие замечания не могут никак повлиять на высказанную вначале положительную оценку правдивого и содержательного, а также художественно ценного произведения» (Бахметьев Вл. Вячеслав Шишков. Жизнь и творчество. М.: Советский писатель. 1947. С. 128).

Вторая книга повествования была опубликована ещё во время Великой Отечественной войны, и чуть ли не во всех центральных газетах и журналах, начиная с «Литературы и искусства» (1943. 15 мая) до «Нового мира» и «Большевика», появились статьи и рецензии, высоко оценившие исторические и художественные достоинства произведения.

В самом начале своей работы над произведением автор поставил перед собой цель передать историю в её подлинном виде, во всей правдивости, достоверности, многогранности, соблюдая главное правило писателя-реалиста: «Характеры и душевные движения действующих лиц должны быть раскрыты не так, как хочет автор, а в подчинении логике исторической необходимости». Он считал, что живописать прошлую эпоху можно лишь тогда, когда всесторонне исследовал её, собрал все известные по различным источникам факты, только тогда автор может вжиться в уклад тогдашней жизни, всмотреться в ход исторических событий, представить себя в тогдашней церкви, на паперти с нищей братией, побывать в кабаках и кружалах, потолковать с завсегдатаями, мысленно пробраться в царские дворцы, в палаты вельмож, побывать в монастырях и рудниках, в простых крестьянских хижинах, вообще представить себя на месте действующих лиц, исторических и вымышленных, только тогда он может понять и художественными средствами объяснить поведение своих героев, обрисовать их такими, какими они были на самом деле, не улучшая их и не ухудшая, не подлаживаясь под сиюминутные социологические трафареты. Вот почему его персонажи и предстают во всей красочности своей натуры и многообразных связях со своими современниками.