История русской литературы XX века. Том I. 1890-е годы – 1953 год. В авторской редакции

В это время М. Шолохов продолжал работу над новым романом «Они сражались за Родину». Не просто сложилась творческая история и этого романа. Сначала торопился… Долг перед читателями, перед народом, вынесшим на своих плечах такую войну, Шолохов спешил погасить. Романом Шолохова интересовались не только рядовые читатели, но и руководители партии и правительства. В 1946 году с Шолоховым беседовал М.И. Калинин, который «побаивался», как бы художник, работая над романом об Отечественной войне, не упустил одного «весьма важного обстоятельства». Вскоре после войны Шолохова вызывал Сталин, торопил его с окончанием романа.

И этот интерес вполне закономерен. Главы, опубликованные уже после окончания войны, поражают своей смелостью, глубиной, поистине шолоховской правдивостью. Об этом будут ещё много писать. Здесь хочется выделить только два эпизода. Николай Стрельцов, вместе с остатками разбитого полка идущий занимать оборонительные позиции, думает о причинах столь длительного отступления: «Вот она, романтика войны! От полка остались рожки да ножки, сохранили только знамя, несколько пулемётов и противотанковых ружей да кухню, а теперь вот идём становиться заслоном. Ни артиллерии, ни миномётов, ни связи. Интересно, от кого капитан получил приказ? От старшего по званию соседа? А где он, этот сосед? Хотя бы зенитчики поддержали нас в случае танковой атаки, но они, наверное, потянутся к Дону, прикрывать переправу. А чего, собственно, они околачивались в этом хуторе? Все устремились к Дону, по степям бродят какие-то дикие части, обстановки не знает, должно быть, и сам командующий фронтом, и нет сильной руки, чтобы привести всё это в порядок… И вот всегда такая чертовщина творится при отступлениях!»

В главах, опубликованных в «Правде» в июле 1949 года, на первый план выдвигается автоматчик Павел Некрасов, «пожилой и флегматичный от природы», не отличавшийся особой общительностью. А тут разговорился, показав себя остроумным собеседником, удачно иронизирующим над известным в полку острословом Лопахиным. Именно Павел Некрасов, услышав, как «длинно и с такими непотребными и диковинными оборотами речи» выругался Лопахин, блаженно улыбаясь и закрыв глаза, «словно упиваясь звуками сладчайшей музыки», стал «торопливо» рассказывать о младшем политруке Астахове: «Бывало, подымает нас в атаку, а мы лежим. И вот он повернётся на бок, кричит: «Товарищи, вперёд на проклятого врага! Бей фашистских гадов!» Мы обратно лежим, потому что фрицы такой огонь ведут – ну не продохнешь! Они же знают, стервы, что не мы, а смерть ихняя в ста саженях от них лежит, они же чуют, что нам вот-вот надо подыматься… А тут Астахов подползёт ко мне или к какому другому бойцу, даже зубами заскрипит от злости: «Вставать думаешь или корни в землю пустил? Ты человек или сахарная свёкла?» Да лежачи как ахнет по всем этажам и пристройкам! А голос у него был представительный, басовитый такой, с раскатцем… Тут уж вскакиваем мы, и тогда фрицам солоно приходится, как доберёмся – мясо из них делаем!.. У Астахова всегда был при себе полный набор самых разных слов. И вот прослушаешь такое его художественное выступление, лежачи в грязи, под огнём, а потом мурашки у тебя по спине по-блошиному запрыгают, вскочишь и, словно ты только что четыреста граммов водки выпил, бежишь к фрицевой траншее, не бежишь, учти, а на крыльях летишь! Ни холоду не сознаёшь, ни страху, всё позади осталось! А наш Астахов уже впереди маячит и гремит, как гром небесный: «Бей, ребята, так их и разэтак!» Ну как было с таким политруком не воевать? Он сам очень даже отлично в бою действовал и штыком и гранатой, а выражался ещё лучше, с выдумкой, с красотой выражался! Речь начнёт говорить, захочет – всю роту до слезы доведёт жалостным словом, захочет дух поднять – и все на животах от смеха ползают. Ужасный красноречивый был человек!»

Вот два речевых потока, а какая разница между ними! Здесь речь персонажа действительно выступает как важнейшее средство индивидуализации человеческой личности. «Человек живёт словами, – говорил Лесков, – и надо знать, в какие моменты психологической жизни у кого из нас какие найдутся слова». Шолохов уделяет внимание не только тому, что говорит Некрасов, о чём думает Стрельцов, но и тому, как говорит Некрасов, в какие слова облекаются раздумья Стрельцова. У Шолохова речь любого персонажа, будь то Копытовский, Лопахин, будь то Некрасов, Лисиченко, неразрывно связана с его психологическим обликом.

Ничто человеческое не чуждо солдату – таков взгляд Шолохова на человека на войне, ярко проявившийся в опубликованных главах романа «Они сражались за Родину». Звягинцев, Стрельцов, Лопахин, Копытовский – какие бы героические поступки они ни совершали, всегда, в любой момент своей жизни они предстают живыми людьми, полными чувств и страстей. Смело и трезво показывает Шолохов те сложные внешние и внутренние противоречия, через которые проходят его герои.