История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Что жъ онъ? Ужели подражанье?
Ничтожвый призракъ, иль еще —
Москвичъ, въ гарольдовомъ плащѣ,
Чужихъ причудъ истолкованье,
Словъ модныхъ полный лексиконъ, —
Ужъ не пародія ли онъ?

Замужество Татьяны.

Простая, деревенская барышня, доросшая до такого сознанія, поняла теперь лучше Онѣгина, но она не разлюбила его, — она простилась съ нимъ навсегда, полная сожалѣній, что счастье, столь близкое и возможное, не осуществилось потому, что "добрый малый" въ Онѣгинѣ былъ побѣжденъ «модою»… Вѣроятно, и въ сердцѣ Татьяны, послѣ первой ошибки, изсякли ея романическія мечты, — и она сумѣла стряхнуть съ себя вліяніе книгъ, книжныхъ чувствъ и книжныхъ идеаловъ. Ея умственный кругозоръ расширился: теперь "ей открылся міръ иной" — сознательнѣе и проще стала она относиться къ жизни. Уступая желанію матери, она вышла замужъ за пожилого князя, въ то время извѣстнаго и почтеннаго дѣятеля… Татьява вступила въ бракъ безъ любви, но полная чувствъ уваженія къ мужу; она смотрѣла теперь въ жизнь трезво и спокойво.

Встрѣча съ Онѣгинымъ.

Онѣгинъ встрѣтилъ ее въ Петербургѣ и былъ пораженъ перемѣвой, съ ней происшедшей: вмѣсто наивной, мечтательной и восторженной барышни передъ нимъ была спокойная, выдержанная великосвѣтская дама, закованная въ непроницаемую броню свѣтскихъ "приличій". Онѣгинъ влюбился въ нее безъ памяти, — теперь онъ никого уже не «корчилъ» изъ себя, — онъ былъ теперь просто "добрый малый", съ утомленнымъ, несчастнымъ сердцемъ… Онъ ничего не ждалъ для себя отъ своей любви, но онъ не смогъ справиться съ собой, написалъ Татьянѣ письмо, въ которомъ каждое слово было правдиво, и каждое было имъ выстрадано. Произошло послѣднее объясненіе героевъ.

Послѣдній разговоръ Татьяны съ Онѣгинымъ.

Татьяна сбросила свою маску "великосвѣтскаго тона", — она предстала передъ Евгеніемъ простой, сердечной женщиной, y которой навѣки разбито сердце. Она призналась Онѣгину, что несчастна, призалась, что любитъ его, но заключила свою рѣчь словами:

Я другому отдана
И буду вѣкъ ему вѣрна!

Такое глубокое пониманіе обязанностей жены освящаетъ высоконравственный образъ Татьяны. Эти двѣ строчки бросаютъ яркій свѣть на ея сердце, — и все непонятное въ этой душѣ проясняется… Дикая и одинокая дѣвочка въ родной семьѣ, Татьяна оттуда, изъ нѣдръ хорошей, простой русской семьи, вынесла свои семейные идеалы, и свято сохранила ихъ въ сутолокѣ интернаціональной столичной жизни.

Татьяна — идеальный образъ русской женщины.

За эту вѣрность мужу русская критика признала Татьяну "идеальнымъ образомъ русской женщины". Конечно, странно утверждать, что Пушкинъ хотѣлъ изобразить идеальную героиню и создалъ Татьяну, — онъ просто рисовалъ русскую жизнь, съ одинаковой любовью относясь ко всѣмъ своимъ героямъ — и Онѣгину, и Ленскому, и Татьянѣ. Онъ изобразилъ на своихъ герояхъ, какое зло — та «ложь», которымъ жило русское общество, потерявшее связи съ русской родной основой. Татьянѣ нужно было разочароваться въ Онѣгинѣ, чтобы сумѣть воспитать въ своемъ сердцѣ зародыши той «правды», которыя были вложены въ него вліяніями русской жизни.

Отношеніе публики къ первымъ главамъ романа.

Историческое значеніе романа Пушкина велико — онъ попалъ въ руки русской публикѣ, которая дочитывала еще сентиментальныя повѣсти Карамзина, которая увлекалась романтическими героями Марлинскаго, a изображенія русской жизни видѣла въ произведеніяхъ писателей, вродѣ Булгарина. Понятенъ тотъ восторгь, съ которымъ русское общество встрѣчало каждую новую главу пушкинскаго романа. Въ прекрасныхъ стихахъ, въ перемежку съ лирическиии отступленіями, нарисованы удивительно-художественно картины изъ русской жизни. Юморъ и элегія, романтизмъ и реализмъ, правда и мечта — все въ этомъ романѣ сплелось въ одну причудливуіо цѣпь…

Описанія. "Поэзія прозы".

Описанія городской жизни Петербурга и Москвы, деревни (типы помѣщиковъ, семья Лариныхъ, зима, осень и весна въ деревнѣ), — все это было новшествомъ въ русской литературѣ — первымъ опытомъ нарисовать въ широкихъ предѣлахъ поэзію русской прозы… Никто до Пушкина не рискнулъ-бы изобразить, напримѣрь, сцену разговора Татьяны съ няней. Вѣдь въ такой бесѣдѣ было мало «интереснаго» для писателя, любящаго эффекты сентиментализма и романтизма, — только великій "поэтъ дѣйствительности" могъ понять красоту и поэзію этого маленькаго «неинтереснаго» эпизода. Нужно быть великимъ знатокомъ жизни и сердца человѣческаго, чтобы въ одной эпитафіи на могилѣ старика-Ларина нарисовать всю душу его и всю его безпорывную, тихую жизнь.

Сцены бытовыя. Романъ-элегія.