История русской церкви (Синодальный период)

В 1877 году Россия вступила в войну с Турцией ради защиты единоверных братьев на Балканах от геноцида. Война закончилась победой России и освобождением Болгарии от исламского ига. Православная Церковь благословила русское воинство на военную брань с вековым врагом христианства. В эти дни ректор Петербургской Академии протоиерей Иоанн Янышев говорил: «Мы, русские, прежде всего и больше всех должны помочь страдающим христианам на Востоке. Русская Церковь, некогда дщерь, а ныне сестра Восточных церквей, не забыла о во веки неразрывной духовной связи со страдающими восточными членами того же самого единого вселенского Тела Христова».

Архипастырские и пастырские воззрения всколыхнули страну. В образовавшейся тогда Славянский комитет стекались громадные пожертвования отовсюду. Синод пожертвовал на военные и санитарные нужды 100 000 рублей. Члены Синода пожертвовали все свое жалование за время войны. Свои пожертвования несли епархиальные архиереи, монастыри, духовные школы, церковные братства, приходское духовенство. Московские монастыри и духовенство во главе со святителем Иннокентием за две недели собрали и отослали в Черногорию более 30 тысяч рублей. В народе война вызвала религиозный и патриотический подъем. В церквах производился кружечный сбор. Прихожане, и не только состоятельные люди, но и простые крестьяне, с радостью жертвовали деньги и даже хлеб на нужды армии и на единоверных братьев.

При монастырях устраивались лазареты для раненых воинов. Около 200 монахов и до 700 инокинь посвятили себя уходу за ранеными и больными солдатами. Монастыри оказывали приют осиротевшим детям убитых воинов. Полковые священники, служившие в действующей армии, утешали раненых, напутствовали умиравших, под обстрелом противника служили молебны и панихиды.

§ 4. РПЦ в 1881-1894 годы

Александр III взошел на престол в 1881 году после убийства его отца народниками. Началась эпоха жесткой реакции на либеральные реформы 60-х годов, эпоха подавления радикального вольнодумства и кровавой борьбы правительства с революционным подпольем. В то же время это шли годы быстрого экономического роста России и усиления ее позиций на мировой арене. Россия вновь, как и после Отечественной войны 1812 года, стала самой могучей державой в мире.

После либерального и радикального брожения 60-х годов в 80-е годы значительную часть интеллигенции захватили консервативные настроения. В сознании прежних вольнодумцев, как и в конце XVIII века, вновь пробуждались религиозно-мистические стремления, в обществе происходил новый возврат к вере, робкий, половинчатый, часто болезненный, но всеми ощутимый. Архиепископ Херсонский Никанор (Бровкович) писал об атмосфере тех лет: «Это что-то новое, новое веяние, какое-то возрождение русского духа, религиозного духа. Надолго ли, не знаю… Чувствовалось, что это новое веяние - нового царствования, что во всем этом… веет дух К. П. Победоносцева».

К. П. Победоносцев (1827-1907), назначенный в 1880 году обер-прокурором Синода, действительно, был главным идеологом и вдохновителем новой охранительной политики правительства. Не только в церковных, но в государственных делах он был главным советником царя, архитектором политического курса правительства.

Юрист по специальности, профессор Московского университета по кафедре гражданского права, он имел блестящие и разносторонние знания, отличался острым, наблюдательным умом, по любому вопросу мог сформулировать продуманное, веское суждение. Известен он и как талантливый публицист, автор книг и статей на церковные, юридические и исторические темы. Победоносцев близко к сердцу принимал церковные дела и, в отличие от своего предшественника, был православным человеком. Это не мешало ему однако в духе синодальной эпохи, в духе Петра I, смотреть на Церковь преимущественно с точки зрения государственных интересов как на одну из опор незыблемости государственного строя.

Но по контрасту с Петровской идеологией европеизации России, которой русское правительство придерживалось в течение почти двух столетий, К. П. Победоносцев к современной ему западной цивилизации относился с нескрываемым отвращением. В европейском либерализме он вздел последнюю ступень перед тотальной катастрофой; и в своей реакционной политике вдохновлялся надеждой удержать Россию от повторения пагубных тупиков западного пути. «Россию надо подморозить, - говорил он, - чтобы она не протухла».