История с фотографией, часть 2 Подворотня

-- Фотография хорошо меня кормит. На хлеб с маслом хватает всегда, а большего мне не надо. Притом, я занимаюсь делом, на котором, как говорят, съел собаку. Могу твёрдо гарантировать заказчику результат. Да ещё оно мне самому нравится.

-- А ваши магические действия не дают желанного, предсказуемого результата?

-- В пределах фотолаборатории -- дают почти всегда. Вероятно, с чьей-нибудь точки зрения, я забиваю гвозди микроскопом. Но микроскоп мой, и сам я получаю от этого максимум пользы и удовольствия, -- Семёныч широко, открыто улыбнулся.

-- А за пределами? -- нав был настойчив.

-- Менять что-то в большом мире гораздо труднее, -- старик сказал, и сам, впервые за много лет, задумался: а собственно, почему? "Мне ли не знать, стены печатной -- зыбкая, условная граница. Узор, который я плету, чтобы проявитель в кювете держал нужный градиент температуры, может отозваться чем угодно, в любом углу мироздания. Я это всегда знал, и меня это нисколечко не пугало. Просто чуял иногда, что лучше остановиться и запороть отпечаток: не последний, леший с ним. Может, дело в том, что я брался за большие, сложные узоры лишь по жестокой нужде, а значит, в растрёпанных чувствах? Когда мысли тоже путаются, и трудно планировать свои действия? Да ещё дело касается людей: существ более своевольных, чем молекулы и фотоны?"

Нав не торопил вопросами. Семёныч додумал мысль, выпрямился в кресле и продолжил:

-- Думаю, по большому счёту, дело в недостатке тренировки. Но всё равно там, где действуют люди... разумные существа, стопроцентной гарантии никогда не будет. И ещё очень важно. Чтобы всё получалось, я должен быть лично заинтересован в результате, но не сходить по нему с ума от беспокойства.

Сантьяга чуть подался навстречу собеседнику:

-- В некоторых случаях даже небольшая вероятность получения результата ценна для нас. А при постоянном сотрудничестве с Великим Домом Навь мы можем обеспечить вам очень серьёзную личную заинтересованность. Магическую энергию нужного типа -- всегда в достатке, здоровье, долголетие, знания, защиту от всяких превратностей.

Семёныч неопределённо хмыкнул. То, что большой босс норовил его скупить, оптом и на корню, было крайне лестно. Пряники нав сулил вкусные. Вероятно, даже без "кидалова". И до принудительного навязывания "крыши" не опустится. Но фотограф привык работать на себя и не хотел сажать себе на шею даже очень хорошего босса.

-- Уважаемый Сантьяга, я обдумаю ваше предложение самым тщательным образом. Пока готов говорить об отдельных заказах. Заодно обкатаем наше сотрудничество. Оцените сами, что я могу, а за что не возьмусь ни за какие коврижки.

-- Например?

-- Например, я совершенно точно не возьмусь за устранение... кого-либо.

-- С чего вдруг такие мысли?

-- С вашей должности. И я знаю, Великие Дома враждуют, воюют между собой.

-- Логично, -- усмехнулся нав. -- Договорились, я не буду предлагать вам подобных заказов. Хотя не вижу причин для такой категоричности. Челы -- соплеменники, но на войне вас это не останавливало. Чуды, допустим, давний долг. А что вам за дело до людов, масанов, прочих генстатусов?

-- Я был солдатом, и сейчас готов защищать тех, кого посчитаю нужным. Если припрёт, хоть оружием, хоть колдовством. Но я никогда не буду киллером! Ни за деньги, ни за прочие блага.

-- Михаил Семёнович, не кипятитесь, -- тонкая улыбка. -- Вашу позицию я понял. Мне любопытно прояснить мотивы некоторых поступков. Вчера вечером вы с риском для жизни кинулись защищать одного незнакомого нелюдя от другого. Чем несказанно удивили обоих. А как бы вы поступили, если бы опасность угрожала знакомому наву?

Идальга, которого с начала беседы было не слышно, не видно, вдруг язвительно фыркнул:

-- А за Ромигу, например, меня обещали убить.

Семёныч от неожиданности чуть не поперхнулся. Пока искал слова, Сантьяга вновь перехватил инициативу в разговоре:

-- Михаил Семёнович, желаю выслушать вашу версию. Подробно, с начала.

Старик тяжело вздохнул и начал повторять то, что говорил Ромиге в машине. На этот раз его направляли уточняющими вопросами, и он быстро выложил про свои сны гораздо больше, чем сам хотел помнить. Дойдя до издевательств Идальги над Ромигой, с трудом сдерживал ярость. Излагал подробности сухо и точно, будто в полиции, а внутри всё кипело. Но Сантьяга излучал столь неколебимое спокойствие и ровный деловой интерес, что Семёныч, рассказывая, тоже постепенно успокоился. Сам удивился, насколько полегчало на душе. Кошмар отпустил, даром что основное действующее лицо сидело в кресле напротив. Да ещё спросило, пристально глядя в глаза:

-- А хорошо ли вы спали последние сутки, не считая этих кошмаров?

Вопрос был неожиданный, Семёныч помялся и ответил:

-- Прошлой ночью дрых, как убитый. Я так понимаю, Ромига усыпил, чтоб я у вас под ногами не путался. Потом проводил его, почувствовал себя не очень хорошо. Вздремнул немного. Проснулся с дурной башкой. С учётом всех событий, не удивительно. Дальше -- рассказал уже.

Навы переглянулись, перебросились короткими фразами. Сантьяга улыбнулся и сказал: