История с географией

Я встретила Диму со всей добротой, какую имела в сердце, да мне и действительно было очень горько за него. Такой маленький для своих двенадцати лет, бледноватый, худенький, он был как испуганная птичка. Огромные открытые глаза были такими грустными, и слезы такими трогательными, когда он плакал по матери, бросившей его. Безусловно, оплеухи, которые он ей отвешивал, не давали покоя его душе. Я пыталась утешить его и отвлечь, пообещав, что мама приедет к нам погостить, как только оправится от своих переживаний. Но ребенок слушал с абсолютно отвлеченным видом, и, когда на следующее утро муж уехал на вокзал встречать друга, Дима исчез, как и золотая монета, которая лежала на моем столе.

Пока мы повсюду его искали, Дима добрался до вокзала в километре от дома. На эту монетку он купил билет, прыгнул в первый пришедший поезд и уехал в Киев. Муж позвонил на линию. Все меры были приняты и ребенка поймали с полдороги и привезли обратно в Сарны. Он показался мне еще более жалким. Отец убедил мальчика, что мама не в Киеве, что она уехала на море в Одессу, поскольку ей нужно было серьезно заняться своим здоровьем. Когда зареванный мальчик потихоньку успокоился, мы отвезли его на прогулку в лес на другой берег реки, куда мы всегда ездили в экипаже. Вода поднялась до самых осей.

Что касается меня, я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Роль мачехи казалась мне отвратительной, так как бедный малыш сбежал от меня. Кто бы поверил, что я не сказала ему ни одного грубого слова, что я искренне жалела его, утешала и ласкала. Того, что ребенок сбежал от мачехи, вполне достаточно, чтобы начались пересуды. Но ничего не произошло. Как оказалось, нас любили в Сарнах. Все эти толки были всего лишь плодом моего воображения. Два дня спустя мне принесли из сада мое голубое платье и белый носовой платок, пропавшие накануне из моего гардероба. По всей видимости, мальчик не терял надежды сбежать, нарядившись на этот раз в мое платье, чтобы его не узнали, и бежать к матери до Одессы, минуя поезд, чтобы его не поймали.

О, если бы я могла навсегда запомнить этот небольшой инцидент, абсолютно невинный для ребенка, разлученного с матерью. Украденное платье, золотая монета, взятая из ящика моего стола. Мне никогда не приходила в голову мысль, что это был всего лишь первый аккорд долгого вступления в симфонию, которую нам с Димой было уготовано судьбой сыграть вместе. Но я все это очень быстро забыла и постаралась приложить все свои силы, чтобы сделать жизнь Димы как можно лучше.

Письма матери из Одессы окончательно успокоили его. Алина наставляла его, чтобы он был послушным и спокойным, чтобы любил нас обоих и набрался терпения и ждал ее. Как только мы сообщим, что он стал послушным мальчиком, она за ним приедет. Дима любезно отвечал матери, обещал слушаться и никогда ее не огорчать. Он рассказывал ей о своей невероятной тоске и о безграничной любви. Так что, если она не приедет, он умрет с голода. У него было доброе сердце, у этого малыша.

Постепенно отношения отца с сыном наладились, хотя Дима сначала упорно обижался на него. Виктор учил его ездить верхом, брал с собой в поля и задействовал сына во всех своих делах. Что до меня, то долгое время он не говорил мне ни слова, но я делала вид, что не замечаю этого. Он старался огорчить меня и ничего не ел за столом, делая вид, что хочет умереть от голода и отчаяния. Но я очень хорошо знала о том, что он тайком уплетал ужины на кухне. Муж волновался всякий раз, когда Дима отказывался от поданной еды, и мне трудно ему было объяснить, что он уже прекрасно поужинал тайком.

Однажды, потеряв терпение, я заказала мороженое, зная, что Дима его любит, и прислуге на кухне запретила ему давать. Как и всегда, он сидел за столом с очень несчастным видом, мрачный и молчаливый, желая нас убедить в том, что не может есть, потому что хочет умереть голодной смертью. Подали мороженое. Я отложила на отдельную тарелочку и отправила на кухню для Димы.

– Я знаю, что ты любишь мороженое, поэтому отложила для тебя на кухне, так как ты привык ужинать только там и не имеешь привычки есть, как положено, за столом в столовой.

Я держалась стойко, несмотря на взволнованность мужа и страдальческий вид Димы.

Ему удалось пробраться на кухню за мороженым, но с тех пор тайные трапезы на кухне были забыты, и ребенок ел вместе с нами. Было еще множество подобных инцидентов, которыми я хотела дать понять мужу, что смогу укротить даже льва. И таким образом, к концу месяца ребенок был приручен, и мы превратились в добропорядочную семью. Я постоянно давала ему поручения, чтобы он ездил верхом, и ему это очень нравилось.