История с географией

Занятия в корпусе начинались только через две недели, и муж решил отвезти Диму к бабушке Элеоноре, жившей на великолепной даче в Петергофе. Бабушка всегда с большим вниманием относилась к внукам. И в этот раз Диму окружили самой нежной заботой. Но спустя два дня под предлогом небольшой прогулки по окрестностям дачи, Дима сбежал на вокзал и исчез. Еще раз сбежал. Дядя Георгий, брат Алины, служил в Петербурге, и именно к нему он приехал спрятаться.

Узнав о побеге, бабушка никак не могла оправиться от изумления. Ребенок был таким славным, спокойным и радостным, а тем временем обдумывал свой побег. И в очередной раз она задалась вопросом, все ли с ним в порядке. Конечно, да. Он был абсолютно нормальным ребенком. Безумный не смог бы так продумать и тщательно скрыть свой план, найти дядю Георгия и попросить у него убежища. Нет, конечно, он не страдал никакой формой безумия, просто он обладал сосредоточенностью, сильной волей и крайней скрытностью. Бабушка написала Виктору разъяренное письмо, итальянская кровь бушевала в жилах, она не могла принять такой скрытности и такого превосходства над собой. Любезнейшим образом попросить о прогулке, предварительно продумав план побега. «Нет, это ненормально», – бранилась она. Муж ответил матери (я сохранила это письмо) так: «Не думай о Диме, как о сумасшедшем или больном, не надо называть его этим унизительными словами, совсем напротив, он очень даже здоров физически и психически. Мы с женой смогли в этом прекрасно убедиться летом в Сарнах. Меньше всего нужно думать о том, чтобы лечить его. Дисциплина, труд и аскетизм – вот, что сделает из него мужчину и поможет достичь желаемых высот, и Вы, впрочем, тоже раньше придерживались такого же мнения. Посмотрите на моего сына с точки зрения жизни, а не психиатрии. Ему нужно предложить работу и дисциплину, а не медицину».

Как же муж был прав! Но поскольку уже все привыкли думать именно так, он ничего не смог поделать. Едва дядя Георгий известил сестру о том, что Дима скрывается у него, как Алина и Ива поспешили в Петербург. Но мы были все еще очень далеко: Бари, Неаполь, Рим. Алина заявила, что ребенок полностью изменился, и не было никакого смысла лишать его матери. Он стал настолько послушным, что больше не кричал и не капризничал, в общем, что мы сотворили чудо.

Возможно ли, что Дима, напуганный навязанной разлукой, полностью изменился? Алина уверяла, что здоровье его было слишком слабое и требовало ухода, которого не могла дать военная школа, и, не дожидаясь отца, она устроила все в конце концов так, что Дима, который должен быть интерном, продолжил свое образование в корпусе экстерном.

Вернувшись в ноябре из-за границы, мы не могли уже ничего изменить. У Виктора не было работы, но имелось некоторое состояние, и наша семья, которой мы вернули тридцать пять тысяч долгу, опять доверила нам все свои деньги в надежде, что мы их пристроим так, что они не растворятся. Чтобы не запутаться в цифрах всех наших расходов, мы сочли нужным составить подробную таблицу того, во что нам обошлись Сарны и каков от них был доход. В итоге наш капитал удвоился. И нам оставалось еще двадцать пять тысяч, причитавшихся на долю Тетушки и Алексея. Ведь было бы справедливо вернуть им деньги, так как они рискнули всем своим капиталом наравне со мной и с сестрой. И таким образом мы удвоили наше состояние до пятидесяти тысяч.

Но Тетушка и брат не хотели даже об этом слушать. Они рассчитывали только на возмещение этих двадцати тысяч Виктору, так как, для начала, он потерял службу во имя спасения нашего состояния, и только благодаря его упорству продажа Сарн князю Голицыну смогла осуществиться. Если бы послушались нас с сестрой, то никакая продажа Сарн не состоялась бы никогда.

Но Виктор тоже не хотел брать эти двадцать тысяч и смеялся, когда с ним заговаривали о компенсации. Он был и так счастлив, что ему удалось удачным образом покончить с этой затеей, грозившей нам разорением, и с большим сожалением согласился взять пять тысяч, чтобы вернуть своей матери, испытывавшей некоторые финансовые затруднения в связи с племянником Глебом. Он заканчивал учебу в пажеском корпусе и готовился получить офицерское звание. Позднее Алина попросила у него семь тысяч на некоего Гобахера, немца из колонии в Сарате, который порекомендовал ей купить какую-то прибыльную землю на Кавказе.

Еще некоторое время спустя мой муж попытался наладить связи в торговом мире и решил, что лучше будет поехать в этот раз одному в Лондон, Париж, Бари, но он не хотел даже слышать о компенсации. Он считал, что получил ее, поселившись в Петербурге с Тетушкой и Ольгой. Они были безумно счастливы, что с нами, именно в Петербурге, неподалеку от Академии Наук, где жили обожаемые племянницы. Девочки часто приходили нас навещать, поскольку школа Вальдшмидта, в которой они учились, находилась на углу нашей улицы (Первая линия). У нас была милая квартира, которую мы с удовольствием обставили с нуля, чтобы компенсировать прекрасную меблировку в Сарнах.