История с географией

Третьего мая мы смогли покинуть Петербург. Красота этой белой ночи, лесной аромат, соловьиная песня и Витя рядом со мной после пережитых страданий в разлуке. Значит, счастье было еще на этом свете, как казалось, а не только скорбь, слезы и невыносимые страдания? «Для меня война закончилась», – сказала я мужу, повторив слова одного пленного немца. Раненые, жестокость, пожары, ужасы и безумие войны, мы живем в этом вот уже десять месяцев, не успевая перевести дыхание. Заливались соловьи. Можно продолжать жить и вдыхать этот напоенный ароматом леса воздух. Счастье еще было на этой земле.

Но, увы! Война еще не закончилась даже для нас, так как мы не могли спрятаться и забыть о горе, охватившем нашу несчастную родину. Это был только солнечный лучик, который на мгновение проник сквозь завесу, окружавшую нас. Победа одержана не была. Потери, трагедии и отступление нашей армии, ужас кампании в Галиции с бесчисленными жертвами, наступление врага, пролитая кровь и канонады никак не могли позволить нам купаться в счастье.

Для меня было счастьем видеть, что мой муж, такой нервный и впечатлительный, с таким нежным сердцем, вырвался из этой ужасной военной жизни. Счастьем было знать, что он занят делом, что он приносит пользу и доволен своими новыми обязанностями, а также тем, что он может быть рядом со мной, так как он довольно часто приезжал из Свенцян, пользуясь маленькой частной железной дорогой. Какое счастье было, несмотря ни на что, видеть его, ждать его, готовить ему ванну и любимые блюда, садиться с ним в седло и ехать на прогулку по полям, которые благодаря хорошему лету были великолепны. Трава выросла по пояс. Макар был горд, что мог спрятаться до подбородка в пшеницу, набравшую невероятную силу. Было много дождей, и стояла жара, но и Макар много работал и хорошо удобрил плодородные земли.

Лето было теплым и с грозами. Однажды, когда мы с мужем засиделись на балконе, выходившем во двор, ударила кошмарная молния, сломала верхушку столетней березы, затенявшей аллею, ведущую к конюшням, и с верхушки этого дерева свалилось гнездо аистов. Там были уже подросшие птенцы. Муж приказал подобрать их, положить обратно в гнездо и привязать гнездо к старой березе. На следующее утро взрослые птицы выкинули отпрысков из гнезда, и те валялись теперь мертвые в траве.

Меня охватили суеверные страхи, скорее всего навеянные моей доброй Антосей, нашей экономкой. Ей так и не удалось спасти бедных аистят, которых погубили родители, жестоко выкинув из гнезда. Неужели мы тоже потеряем наше гнездо? Ведь если верить старикам, такое случается, когда несчастье приходит к аистам, которые жили долгие годы в гнезде рядом с твоим домом. Никогда нельзя разорять их гнезда, это приносит несчастье. Вернуться ли взрослые аисты, пережив горе, которое им причинила гроза?

– Даже если немцы захватят наше имение, мы будем защищать наш дом до последнего вздоха, не так ли? – спрашивала я мужа.

– И если его сожгут, мы построим заново, – ответил он.

Конечно, дело не в старинном белом доме, которым мы так дорожили, а в том, что это был наш дом, наше жилище, наше гнездо. Это чувство, которое заставляет птиц прилетать из дальних краев к заброшенным гнездам. А ведь тысячи семей были лишены сейчас этого.

Глава 51. Беженцы

Посвящение недостойному

С вокзала доносились все более тревожные вести. Враг продвигался к Варшаве, которую в прошлом году героически освободили войска Сибирской армии. В скором времени у нас появились несколько беженцев. Потом приехали из Ковно с просьбой укрыть тридцать вагонов сельскохозяйственных машин. Похоже, нам с трудом удастся разместить весь урожай по амбарам, но мы были счастливы уступить бетонный амбар, который к тому же смог вместить состав, прибывший из Ковно: паровые машины, молотилки, веялки, плуги, сеялки и другие. За ними прибыли беженцы, которые тоже просили спрятать домашнюю утварь. Никто не хотел согласиться с тем, что Глубокое было в опасности. Казалось невозможным, чтобы немцы захватили трассу Петербург-Варшава. Только мой брат покачивал головой: «Нет, сердце мне подсказывает, что они проделают тот же путь, что и Наполеон, – говорил он с тоской, – и Глубокое окажется на их пути».

Да и никто не принимал этого. Мы тешили себя большой надеждой на то, что эти вандалы XX века до нас не доберутся, но надо было срочно делать все, что от нас зависело, чтобы закончить сбор урожая. И муж привез паровую машину для молотьбы пшеницы.