История с географией

Враг дошел до Свенцян, и община Михайловская была охвачена пламенем. Началась неописуемая потасовка, но благодаря все еще запряженным телегам, которые только что реквизировали, Витя со служащими смогли второпях добраться до вокзала и сесть в последний поезд на Глубокое.

Было одиннадцать вечера. У них было достаточно времени, чтобы спасти все бумаги и документы канцелярии, но личные вещи пришлось бросить в городе. Можно было брать только то, что удавалось унести на себе. Маленькие вагоны были перегружены, даже на крыше сидели люди и состав двигался крайне медленно.

Он шел в хвосте дюжины других поездов, груженных доверху, которые плелись, как черепахи. Быстрый и нетерпеливый Виктор, конечно же, томился в крошечном купе, а его присутствие было так необходимо в Глубоком. Так прошла ночь и целый день. Наконец ему удалось дозвониться до меня и попросить прислать лошадей на маленькую станцию в двенадцати километрах от Глубокого, где предположительно он сойдет с поезда, которому не удастся доехать до вокзала в Глубоком из-за сотни скопившихся на путях составов из Ковенской губернии. И таким образом муж добрался до дома к пяти часам. Беженцам из Свенцян удалось добраться намного позже. Среди них были незнакомые дамы, коллеги моего мужа, чьи имена ускользают из памяти. Хорошо я помню только Мордвинова, который оставил свое родовое имение графов Маврос, занятое уже врагом, его соседа литовца Корнелиуса, члена Думы, и братьев Назимовых, один из которых, командир этапа, занял со своим батальоном целый двор и весь дом. В том, что нам грозит опасность, сомневаться больше не приходилось. Вражеская кавалерия, захватившая Подброджие, продвигалась вперед с невероятной скоростью. При наличии броневиков и пулеметов немцы в скором времени прошли Свенцяны и оккупировали следующие станции вдоль узкоколейной дороги, идущей в Глубокое.

Глава 52. Исход

Я не смогу описать день первого сентября в Глубоком. Сумасшедшая суета. Множество людей приходили за советом или чтобы получить сведения, а также за помощью и спасением. Просили лошадей, бесплатные билеты на поезд, которые муж бесперебойно раздавал, просили укрыть вещи, которые невозможно было взять с собой. Матушка настоятельница из Березвечского монастыря пришла умолять, чтобы ей выделили вагон для монахинь, которых она везла в Елец. Мордвинов, Корнелиус и генерал Андреев рискнули, несмотря на оборону, добраться до Сеславино. Им удалось сесть в проходящий поезд.

Дом и двор были полностью заняты этапным батальоном Назимова, назначенным начальником города. Мы обязаны были беспрекословно ему подчиняться. Поэтому, когда он решил сжечь амбары и склады, где были заперты двенадцать тысяч пудов зерна, формально я воспротивилась этому, позабыв о всякой дисциплине, но так как Назимов был благородным человеком, он подчинился воле упрямицы.

В глубине души мы все еще не хотели верить в надвигающуюся опасность. Нам представлялось совершенно бесполезным и невозможным думать о том, чтобы упаковывать наши вещи, так как весь день нужно было думать о том, как накормить всех этих людей, куда положить спать. Дело дошло до сеновала, так как комнаты были уже заняты. В саду и во дворе было полно солдат, ржущих лошадей и лающих собак. Антося рассовывала наши вещи, белье, посуду по коробкам и корзинам, а мы с Витей не могли уделить этому ни минуты нашего внимания, так как должны были разместить людей и решить вопрос с прислугой. Одни хотели уехать на случай вторжения врага, другие предпочли остаться, и Бельский, «хранитель чужого добра», отправил семью, а сам тоже решил остаться.

В семь вечера мы помчались с Витей на вокзал. Просили помощи по телефону. Некоторые члены реквизиционной комиссии остались на одной из соседних станций и просили о помощи. Муж отправил за ними незамедлительно срочный поезд и спросил у инженера Хитрово, работавшего на новой ветке железной дороги, насколько реальна опасность. Хитрово, похоже, удивился такому видению вопроса. Новая ветка, которая связывала Глубокое и Сеславино, была настолько важной для жизни фронта артерией, что защищать ее будут любой ценой. Сибирская армия уже прорвалась из Лиды на помощь, чтобы не подпустить врага к Глубокому. Дирекция железной дороги, идущей на фронт, держала прямую связь со ставкой, и доказательством безопасности было, прежде всего, то, что никогда бы не стали рисковать кассой дирекции, так как там были миллионы. Этот ответ показался нам убедительным, и в этом случае можно было отложить отъезд. Но два часа спустя эта же самая дирекция железной дороги отправила нам депешу, сообщающую, что телефонная линия перерезана: «Нас отрезали от Молодечно. Спасайся, кто может».