История с Живаго. Лара для господина Пастернака

Апогеем всего стал вынос рояля. Слишком, пожалуй, символично и драматично это выглядело, но Ольга Всеволодовна, слава Богу, не была сентиментальна. Рояль вытащили грубо, зло, и очень грубо шваркнули на землю, как будто сбросили с ремней, он дрогнул, упала крышка. Так он и встал – косо, отверстый, на зелено-жухлой траве около дома, в его нутро на струны струями лил холодный ноябрьский дождь.

Честно говоря, это было даже завораживающее действо, конечно, варварство, акт вандализма, но какая иллюстрация, какая картинка – черный красивый рояль на траве, струи воды, ветер, суетящиеся маленькие люди, а он стоит – да, в бедствии, с упавшей крышкой, но какой-то гордый, непобедимый что ли?

Кто вывозил вещи, я не знаю. Ольга стояла и смотрела, и я тоже. В этой стране столько всего пережито, что удивляться было нечему. Только совпадению вывоза с нашим, ее присутствием. По нашему рассказу Митя написал об этом хорошее стихотворение, кто-то передал его на Запад, и его читали по «Свободе».

Услышав этот рассказ, я вспомнил маленькую квартиру Ольги Всеволодовны, и тот рояль, который там тогда прижился. И я не раз садился за этот инструмент, что-то играл… Когда я стал комментировать присутствие в доме этого самого рояля, то очень хорошо по этому поводу высказался Сережа Богословский:

– Наличие рояля в доме – говорит именно о значимости такого дома.

* * *

В период моей работы над романом я не раз получал разную информацию, как устную, от людей, кто был близок к дому Ольги Всеволодовны, так и со страниц так называемых википедий, которые, со слов знатоков «паутины», не всегда достоверны. Тем не менее, когда окунаешься в историю жизни Пастернака, его отношений с людьми и, конечно же, его периодических влюбленностей, без которых поэт не может существовать, волей-неволей задумываешься. Ведь прочитанный текст – текст напечатанный, изданный – так или иначе призывает верить… Хотя все понимают, что, касаясь биографии такой неординарной личности, такого художника слова, каким был Пастернак, пытаясь раскрыть читателю правдивую историю (истину), рассказчик подспудно закладывает в нее свои собственные мысли. Так было всегда. Именно поэтому историки всех мастей не могут прийти к единому общему мнению «о великих мира сего», начиная с Александра Македонского и Наполеона Бонапарта и заканчивая нашими современниками. Ясно одно – любая масштабная личность, оставившая свой след в истории, будь то политик, правитель или художник, как правило, собирает вокруг себя всевозможных «биографов». И это естественно, ведь жизнеописания знаменитостей – это и хлеб, и возможность сделать себе имя.

В своей работе я никак не хотел представить Ольгу Всеволодовну святой, безгрешной и наивной – неким примером для подражания одиноким женщинам, ждущим своего «Живаго». Мне хотелось передать личное, мое ощущение от наших встреч, которое не оставляет меня и по сегодняшний день.

Я хорошо помню, как в одном из кухонных застолий она вдруг вспомнила лагерные годы и несколько конкретных эпизодов. И еще песни.

Особенно врезались в память две вещи: «Окурочек» и «Лесбияночка».

Отрывок из «Окурочка»:

Из колымского белого ада
шли мы в зону в морозном дыму,
я заметил окурочек с красной помадой
и рванулся из строя к нему.

«Стой, стреляю!» – воскликнул конвойный,

злобный пес разодрал мой бушлат.
Дорогие начальнички, будьте спокойны,
я уже возвращаюсь назад.

Баб не видел я года четыре,

только мне, наконец, повезло —
ах, окурочек, может быть, с «Ту-104»
диким ветром тебя занесло…

«Окурочек» сделал свое дело. В доме Ольги Всеволодовны курили все: и Митя, и Лена, и друзья – Шурок, Валера Нисанов, отставной разведчик Кибер, Сережа Богословский, Влад Дворжецкий, и особенно сама хозяйка, рук которой буквально не покидал малахитовый мундштук. Говорят, и Александр Галич, и Владимир Высоцкий тоже покуривали на этой кухне.

А вот и «Лесбияночка»: