История села Мотовилово. Тетрадь 11. 1927–1928 гг.

– Сходил бы лучше в баню, всполоснул бы своё закорузлое тело, ато с пьянкой-то некогда свою образину помыть! Каждый день суслишь! – укоризненно начитывала Марья, валявшемуся на полу Митьке.

– Это я зубы лечу! – несвязно бурча бормотал Митька.

– Стефанида, нет ли у тебя закваски? – спросила у хозяйки, вошедшая в избу Анна Крестьянинова.

– Есть, а что?

– До я вздумала завтра хлебы испечь, хватилась, а закваски-то и нет. А это, что хозяин-то на полу растянулся?

– Зубы лечит! – горестно улыбаясь ответила Митькина жена Марья.

– Эх, от зубов-то можно настойку на шпирту сделать, сразу боль как рукой снимет, – жеманно хлопая глазами проговорила Анна.

– А из чего настаивать-то?

– Из трав: зверобоя, чертогона, в помесь с чертополохом, и полыни щепотку положить туда. Неделю всё это постоит в залавке и настой получится очень пользительный, ни только от зубов, он и от дурного глаза помогает, – с чувством знахарки поучала Анна, присутствующих в избе.

– Эх, Анн, а где бы мне достать девьего молока от кашля, а то я, видимо, тоже немножко простудился, кашель по ночам одолевает и корневой зуб можжит, – спросил Николай Анну, видя в ней лекаря.

– Вот уж на счёт девьего молока, я не в курсе. По этому поводу обратись к застарелой, незамужней девки, она тебе и даст, – с весёлой усмешкой ответила Анна.

– Да не знай на ково напасть-то. А было оно у меня, да всё кончилось. Это молоко пользительнее твоей настойки. Однажды, простудившись, я групулёзный гастрит легких схватил, так только тем девьим молоком и вылечился. Или взять такой пример: однажды, у меня, ни с того ни с чего, волдырь га теле вскочил. Да где вскочил-то! На самой заднице! Не нашёл он больше места где ему сесть-то! Пускай бы на спине садился, и то бы легче было, а то на самом важном месте: ни сесть, ни лечь; боль открывалась, хоть криком кричи.

– Пожалуй кричи, а кто поможет, – участливо проговорила Анна.

– Да я и сам это понимал. В больницу к фершалу не поехал, думал, как это я буду показывать своё неприличное место образованному и культурному человеку, чай всё-таки стыдно! И думаю, нет ужо видно надо терпеть и ждать когда мой чирей сам прорвётся. А терпенья никакого нету, спать и то не спалось – каждую ночь ч ни на волосок не засыпал. И как только я тогда от адской боли остался жив, ума не приложу. Жизнь моя тогда висела на волоске. И надразумила меня моя Ефросинья: – Ты, грит, Миколай, помаж чирей-то девьем молоком. Я и помазал! Так, что вы думаете? Сразу же полегчало, я свет увидел и в ночи мой волдырь прорвался! Не дождавшись когда Митька проваляется, опыркается и придя в чувство одолжит пороху, Николай ни с чем и ушёл домой, как говорится: пришёл не звавши и ушёл не прогнавши.

Митька же в действительности страдал зубной болью. В этот день с утра у него один из клыков так заныл, что он был вынужден бросить все дела и пойти в поиски успокоительного. Напившись до шлёпка, Митька перестал ощущать адскую боль в зубах. Его, как уже известно, мать и жена привезли на салазках домой. До самого вечера он провалялся на полу, а в ночи зубная боль так его взяла в оборот, что чем свет, Митька запрягши лошадь, умчался в Чернуху в больницу, лечить зубы. Митька раньше ни разу не бывал больнице и невмоготу разболевшиеся зубы привели его сюда впервые. Зажав рукой щёку, ожидая вызова к врачу, Митька морщась ходил взад и вперед по коридору, болезненно мыча и стоная. Одна старушка, ожидавшая тоже приёма к врачу, сжалившись порекомендовала Митьке:

– А ты сынок, поел бы хлебную корочку, которая мышка погрызла, и боль в зубах как рукой снимет. А врачи-то зубам не помогут, если только выдернут, и то, по ошибке, вместо больного, здоровый могут вытащить!

– Всё испробовал бабусь! И корочку глодал и самогонкой лечил, ничего не помогает, – морщась от боли, невнятно шамкая губами ответил Митька. Не выдерживая нахлынувшей, нестерпимой боли, Митька не дождавшись вызова в кабинет самовольно вломился в дверь, за которой, он знал, находился врач. Через некоторое время, из приоткрытой двери этого кабинета, в взволнованным видом на лице, высунулась голова врача и обратившись к ожидающим попросила: – Если хотите лечиться, выгоните этого нахала из моего кабинета! Вломился без вызова, без очередного номерка, лезет ко мне, пристал, как банный лист! Простите за грубость! – беспричинно кашлянув, закончил врач свою взволнованную речь.

– Да у меня нет терпенья! Зубы болят, жизни не рад! А он жалуется! – стонал Митька, повиновно выходя из кабинета.

– А моё какое дело! Давай номерок! Я без номерка принять и лечить не имею права! Без номерков мне зарплату не платят! – заключил свою речь взволнованный врач и хлопнув дверью скрылся.

– Да где берут эти проклятые номерки, – поматерно выругавшись простонал Митька.

– А вон в окошке у регистраторше, – подсказали ему.

– Я и не знал, в первые тута! – Митька побрёл к окошку.

– А у меня вот зубы годов десять как ни разу не болели, – беседуя с ожидающими приёма, рассказывала всё та же старушка, которая, видимо, пришла сюда совсем не по поводу зубной боли.