История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932

Выполняя директивное указание свыше о сплошной коллективизации и ликвидации кулачества, как класс, Арзамасские руководители прислали в Мотовилово бригаду, которая должна созвать одних единоличников села на собрании и поговорить с ними по душам о том, что настала пора прекращения колебания между колхозом и единоличном хозяйством. «Или сюда, или туда — иного выхода нет». В районном земельном управлении, бригаде дано указание склонить колеблющегося мужика-крестьянина от индивидуализма к коллективизму! Не нарушая конечно принципа добровольности. В этот день, после оповещения жителей села, что в избе-читальне созывается собрание, причём одних только единоличников, народ валом повалил в избу-читальню. К вечеру, в избе-читальне стал стекаться народ, вскоре тут собралась шумливая толпа. Басовито и развязно гудели, пыхая табачным дымом мужики, как стая галок галдели говорливые бабы. Народу собралось так, что не протолкнуться. В избе-читальне полно, и на улице людно. На сцене за столом президиума трое представителей из района (Ведерников, Васляев, Песикин), председатель сельсовета Малкин, председатель колхоза Федосеев, Мишка Грепа, и втёршийся в сельский актив Алёша Крестьянинов. В зале понабилось стольку народу, что не пролезть и не пошелохнуться, теснота и давка, со всех пот течёт, как в парной с потолка. Открыв собрание, со вступительным словом выступил Васляев. Его краткая речь, наряду с общими лозунгами, вроде: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма» призывали, изобиловала конкретными положениями вроде того: «что пришло время оставшихся вне колхоза единоличников, всколыхнуть и встряхнуть так, чтобы они почувствовали, а то застыли под крылышком своего хозяйства и ни туда, и ни сюда, а выход из этого один: привлечь в колхоз, мы пожалуй сегодня так это и сделаем! Одним словом, всем здесь собравшимся мы предлагаем немедленно вступить в колхоз!

— Вы нас силком хотите загнать, или по доброй воле? — кто-то спросил из зала.

— Добровольно, но обязательно! — выкрикнул в зал нетерпеливо сунувшись с языком, Алёша, видимо этим выболтал секрет условный на заседании актива о том, что к мужику надо поступать без гнилого либерализма перед собранием.

Из зала, в адрес выскочки Алёши посыпались неодобрительные выкрики:

— А ты, Алёш, не выпячивайся, ишь какой грамотей нашёлся, мудрец! Слабоумный!

Да и члены президиума ополчились на Алёшу.

— Не суйся, когда тебя не просят, — упрекнул его Федосеев, — что за выходки у тебя соваться не в своё дело.

— Вот тут и разберись в этой самой метифлюстике, — с обидой фигуристо проворчал Алёша.

Василий Самойлович турсуча локтями расталкивая народ, втихомолку, протискался вперёд, а когда он оказался чуть ли не у самой сцены, в адрес президиума запальчиво сказал:

— Я вот что вам скажу, начало-то видать добровольное, а под конец-то кнутом пахнет!

В зале гахнул одобрительный смех.

— Молчать! — властно и грозно рявкнул вскочивший с места в зал Васляев, и подтянув штаны, чтобы они не сглаголились при сидении, он приседши на своё место, потянулся к стакану с водой.

— Попей-ка, попей-ка, на дне-то копейка! — проговорил Василий Самойлович, и продолжал свою речь сказал: — От такого разговору у нас мужиков, пожалуй, скоро на двор захочется. Так что ж, прикажете, мне молчать и своим языком высказывать не свои мысли, а чужие?! За каким дьяволом я в колхоз-то пойду, на кой хрен он мне сдался?!

— На какой бес нам колхоз-то, мы век прожили и без него, до самой панихиды без колхоза проживём! — в поддержку Василия из задних рядов выкрикнул Ананий. — И не притесняйте нас, не насильничайте, а то будем жаловаться в Москву, до самого Михаила Ивановича Калинина дойдём, а управу найдём на вас! — взволнованно разгорячась добавил он.

На эти слова, сидящие в президиуме, ехидно заулыбались. Взаду зала зашушукали, тревожно завозились, парни с девками игриво захихикали. Публика заволновалась, все разом загалдели, лица сидящих с возмущением повернулись в сторону разыгравшейся не у места молодёжи.

— А ну-ка брысь отсюдова. Нашли место, где щупаться! Здесь не келья для вас! — грубо ополчился на молодёжь Санька Лунькин.

Стремительно выбегая на улицу, парни с девками гулко затупотали по полу, в дверях запрыскали, а выбежав на волю, громко гогоча рассмеялись. После водворения расшумевшейся молодёжи, слово взял Ведерников. В своей пространной речи, он говорил о пользе вступления в колхоз, о безвыходном положении крестьянина-единоличника, о благоустроенной жизни в колхозе. Под его монотонную речь, в зале некоторые дремали, а некоторые и совсем храпели.

— Докладчик-то совсем заврался, уж через дугу попёр! — притаённо шептались мужики меж собой.

— Завтраками нас кормит, а мы ещё не поужинали! Пошли по домам ужинать, к бабам поближе.

Слышался чей-то задорный с позевотой говорок. Из зала на сцену в лица членов президиума, сыпались реплики:

— Ты нам зубы не заговаривай! Они у нас не болят! — в полголоса притаённо пробуравил в середних рядов тенорок.