История села Мотовилово. Тетрадь 5

Подходя к дому, Николай навязчиво продолжал нахваливать агенту свою постройку:

– Вот, дорогой товарищ, обратите внимание. Я пристенок завёл к зиме, думаю, его достроить, и тогда мой дом будет выглядывать совсем по-барски.

– А это что за нитка протянута от конька к завалине? – заметил агент, пристально вглядываясь в Николаеву постройку.

– Какой ты зоркий! – удивился Николай, – это часовая стрелка и громоотвод, – поспешил объяснить о назначении этой нитки. – Нитку-то я у бабы спер, целую мотушку, и спутал, за что и получил от нее взбучку, а она мне крайне спонадобилась вместо часов. Я по ней время определяю. Только вот в пасмурный день плоховато, в солнечный-то тень от нитки видна. Когда солнышка нет плохо, а вообще-то тень от нитки время показывает точно. Если она на раме середнего окошка, то знай, полдни. Если я в определении времени ошибусь, так это каких-нибудь минут на пятнадцать. А обще-то солнечных часов точнее нет, по ним ко мне Иван Васильевич Трынков свои ходики сверять приходит.

– А вот сейчас проверим! – сказал агент, вынув свои карманные часы и щелкнув запором.

– Эх, ты случайно не променяешь свои часы на мои? – спохватившись и вспомнив о своих карманных часах, предложил агенту Николай. – У меня хорошие, знаменитой марки «Павел Бюре», только слегка поломаны. Отдавал я их в починку тут одному нашему спецу, а он вместо того, чтобы починить, от них колесико потерял, за что баба моя меня с вольного свету чуть не свела. А ты бы в городе-то их починил, там ведь часовые мастерские, наверное, есть.

– Нет, променивать я свои ходячие часы на твоего «Павла» не стану, – твёрдо и с некоторой иронией сказал агент.

– Ну, ладно, теперь давайте о деле толковать, – вот вы осмотрели мое хозяйство. Так во сколько, думаете, можно застраховать? Давай катанем в тыщу, – воодушевленно, с азартом произнёс Николай.

– Что ты! Куда заломил, – удивленно осадил его агент, – самое большое, я могу застраховать твою постройку в двести рублей, и то против инструкции.

– Так ведь я добровольно страхую! – простодушно заявил Николай.

– Во сколько моя душа желает, во столько и застрахую!

– Нет, батенька, мало ли что ты захотел, на все предел есть, к тому же инструкция. Притом ты сразу в купцы хочешь попасть, застрахуешь, к примеру, в пятьсот рублей, возьмёшь, да ночком сам же и подпалишь, страховку получишь, вот тебе и купец с денежками-то.

– Да разве я этого позволю! – обиженно возразил Николай. – Я односельчанам не злодей и на шее крест имею! Ведь если, помилуй бог, мой дом загорится, то всему селу не устоять, изба моя построена из казенного леса, бревна одна смоль – сам строил. Да еще, к примеру, если во время пожара ветерок будет потягивать на село, тогда совсем беда, беги из села в поле, чтоб самому живьем не сгореть, – взахлеб расхваливал Николай свою постройку.

– Так-то оно так, – деловито прервал его агент, только общий-то вид твоего строения не внушает большого впечатления. Крайняя оценка, на которую я соглашусь, это сто пятьдесят рублей.

Но расхвалившийся Николай не уступал и настоял в оценке в двести рублей.

– Страховой лист писать, пошли в совет, – агент во внутренность Николаевой избы пойти не пожелал, побрезговал. А когда Николай вернулся из совета домой, жена его, осведомляясь, спросила:

– Эт ты с кем целый уповод под окошком-то разговаривал? Я все изнутри избы наблюдала.

– Это мы с штраховым агентом нашу постройку осматривали, заштраховал я, вот и бумага с печатью.

– Чай, во сколько оценили избу с двором? – поинтересовалась Ефросинья.

– На двести рублей, он сулил сто пятьдесят, а я отторговал на двести.

– Только бы не сгореть, не надо никакой штраховки, – размышленно добавила она.

– Дура! Сгорим – двести рублей получим, а это деньги! На них построится можно и магазин с торговлей открыть можно, только бы людям не досадить вовремя пожару от нашей избы, пылу много будет.

Вечером в этот день Николай раненько залёг в постель, осенённый мыслью о том, что в случае пожара он огребет немалую сумму денег и что на эти деньги он построит дом на каменном фундаменте, откроет торговлю. Его скоро заварило, и он, захрапев, погрузился в богатырский сон.

Спит Николай и во сне видит себя красным купцом-лавочником. Будто бы идет он по улице села, ему все кланяются, шапки снимают, останавливают для делового разговора. Как после этот сон Николай рассказывал своей жене, будто идёт он по Главной улице и, перехватив его путь, Осип Батманов спрашивает:

– Николай Сергеич! У тебя в лавке-то есть коробочные ботинки? Сына женим, Венчаться-то ему пеньжака у Савельевых выпросим, а обувь-то купить решили.

– Есть, есть, – степенно отвечаю я Осипу, – приходи, подберём. Я вчера только из Арзамаса, от купца Подсоснова сто коробок хромовой обуви привёз, всю молодежь села обую. Иду будто дальше, перегораживает мне дорогу Анна Крестьянинова, остановила и спрашивает: