История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.)

Ванька Савельев домой возвратился, когда семья собиралась обедать. А мух в исподней избе, накопилось несчётное количество, до того много, что если кто отважился их сосчитать, то наверное бы насчитал их полмиллиона, а потом и со счёту сбился. Их было до того много, что при разговоре того и гляди влетят в рот.

– Ребятишки, вооружайтесь тряпками и давайте выгоним мух, а то как пчелиный рой гудят. – приказно, скомандовала детям мать Любовь Михайловна.

– Ты Минька бери в руки утиральник, ты Саньк, бери портки, ты Маньк, возьми вон рубаху, а ты Ваньк, какую-нибудь тряпку, а я вооружусь столешником.

Открыли настеж дверь, и бой начался. Целые полчища мух, были подняты с мест, особенно со стола, где их было целая пропасть. Из чулана, хлынул целый поток, в сполошенных маханием тряпок мух. Гонимые из углов, к общему потоку, присоединилась еще уйма мух. Всполошенные мухи, жалобно, с недовольством гудели как рой. А семья, всё ожесточённее махали и трясли тряпками, старались не дать мухам лететь вспять, но некоторые хитрющие мухи старались в обход, вдоль стен, от двери возвращаться снова вперёд и снова усесться на столе.

– Глядите, как они летят: гужом, гужом!

– Не давайте им вздыху, гоните их окаянных на улицу! – проклиная надоедливых мух, командовала мать.

Когда было сделано несколько заходов мух в избе значительно поубавилось. Дверь была теперь наглухо захлопнута, и после завершающего захода, мух в избе осталось считанные единицы, они как ни в чём небывало снова расселись на крышке стола суча передними и поглаживая крылышки задними ножками. Своими хоботками, снова принялись сосать остатки съестных брызг на столе. Ванька, усевшись у окна, заметил, как в маленькую дырку разбитого окна, подобно пчёлам через леток, выгнанные мухи с улицы снова вползали в избу.

– Глядите-ка мухи-то одна за одной, одна за одной, прутся опять в избу! – провозгласил Ванька.

– А вот эту муху, я заприметил! Я её выгнал, а она снова очутилась на столе.

– А как же ты её заприметил? – поинтересовалась мать.

– У неё одного крыла нету! – наивно объяснил Ванька.

– А, это всё ты Ванька виноват! Ты окно-то разбил, вот они в дыру-то и лезут, – заметил Сенька.

– Нет не я, а ты! – отражающее, оправдывался Ванька.

– А вы не спорте! – утихомиривала их мать, – кто бы не разбил нате вот тряпку и заткните дыру-то! Мухи-то и не полетят в избу!

Семья рассеялась за столом обедать.

– Хм! Без мух-то любота обедать-то, – заметила бабушка Евлинья;

– А то тово гляди в рот влетят! – довольная тем, что мух, значительно поубавилось, – заметила и мать. – Отец с косьбы придёт и не узнает избу-то без мух-то!

К вечеру вернулся с лугов отец. Ванька первый сунулся с языком:

– Пап, ты заметил: мух-то у нас не стало? Мы их всех повыгнали!

– То-то, я гляжу не так жужжат! А на столе-то, всё равно, вон их сколько улыбаясь, шутливо заметил Василий Ефимович.

– Это мы оставили несколько штук для разводу, а то без мух-то скучно будет! – самодовольно и шутливо усмехнулся Санька.

– Их всех-то разве выгонишь. Их вон сколько развелось – как пчёлы в улье. И то наполовину поубавили, с самодовольством сказала мать.

После, мать, убирая со стола, журила ребятишек:

– Как тут мухам не быть, – сокрушённо ворчала она, стирая со стола остатки пищи и молочно-жировые брызги. Мухи, дружно обсевшие стол довольствуясь остатками брызг, старательно сосали мокрель.

Санька размашисто шаркнув ребром ладони, по крышке стола, и зажав в кулаке пойманных мух, обратился к Ваньке с шутливой игрой на угад.

– Машина едет! – провозгласил Ваньке он.

– Я по ней! – наивно отозвался Ванька.

– Сколько в ней? – спросил Санька.

– Семь! – стараясь отгадать протянул Ванька.

Санька стал поодиночке выпускать из кулака мух, с осторожностью разжимая пальцы. Мух в руке, оказалось девять.

– Санька, два раза щёлкнул Ваньке в лоб за неотгадку.

– Завтра, спозаранку поедете на покос. В Рыбакове, доставшийся нам небольшой пай травы я скосил, а в долине пай побольше, так, что завтра косить будем все трое объявил Василий Ефимович, своей семье, имея ввиду, помощниками в косьбе Миньку и Саньку.

Сенокос. Ендовин. Утята. Семион и вилы.

Утром на сенокос Савельевы выехали чуть не раньше всех. Василий Ефимович, встав с постели вместе с солнышком, вышел во двор, задал овса Серому, присмотрел за хозяйством, исправил беспорядок во дворе и в пробеле. Войдя в верхние сени, где спала молодежь, он приказно, разбудил сыновей,

– Минька, Санька, Ванька вставайте! Солнышко уже давно взошло – пора ехать. Я буду запрягать, а вы живой рукой вставайте, чтоб не повторять вас с побудкой! – раздражённо добавил он.

Минька вскочил тут же, а Санька открывался от нагретой постели вяло, его тяжко клонило снова к подушке. Наскоро позавтракав, отец, сам сильнее затуршился, упречно заторопил ребят:

– Ты Саньк скорее разламывайся! Что как опоёный ходишь, словно ищешь чего-то, – ворчливо прикрикнул он на полудремавшего, вяло расхаживающего по избе и ищущего свой пиджак Саньку.