История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

- А не худо бы выучить, мисс Брафф, - сказал ее папаша. - Дочери английского коммерсанта не пристало стыдиться отцовского занятия. Я-то не стыжусь сказать, чем зарабатываю на хлеб, меня гордыня не обуяла. Кто знает Джона Браффа, тем известно, что десять лет назад он был простым конторщиком без гроша за душой, вот как мой друг Титмарш, а нынче у него полмиллиона. Кого в парламенте слушают с таким вниманием, как Джона Браффа? А сыщется ли в целой Англии хоть один герцог, чтоб задавал такие обеды, как Джон Брафф? И чтоб давал за дочкой такое приданое, как Джон Брафф? Да-с, дорогой сэр, ваш покорнейший слуга может купить дюжину немецких герцогов со всеми потрохами! Но меня гордыня не обуяла, нет, сэр. Вот она, моя дочь - взгляните, - после моей смерти она будет хозяйкой всего моего состояния; но разве я возгордился? Нисколько! Пусть на ней женится тот, кто сумеет завоевать ее сердце, вот и весь сказ. Вы ли это будете, мистер Физгиг, сын пэра, или вы, Билл Тидд, герцог ли, чистильщик сапог - мне все равно! Все равно, ясно?

- Ах-ах, - тяжко вздохнул тот, кого назвали Билл Тидд, до крайности бледный молодой человек с черной лентой вместо шейного платка и с открытым воротом, точно у Байрона. Он стоял, опершись на каминную полку, я томными зелеными глазищами пожирал мисс Брафф.

- Ах, Джон, дорогой мой Джон! - воскликнула миссис Брафф и, схвативши руку супруга, поцеловала ее. - Ты ангел, настоящий ангел!

- Не льсти мне, Изабелла, я обыкновенный человек, простой честный лондонец, и нет во мне ни крупицы гордыни, единственный предмет моей гордости - ты и дорогая моя дочь - две мои красавицы! Вот так мы и живем, Титмарш, мой дорогой: живем счастливо и скромно, как и подобает добрым христианам. Отпусти мою руку, Изабелла.

- Maman, как можно при гостях, это гадко! - визгливым голосом укорила свою мамашу мисс Белинда; и maman тихонько выпустила руку супруга, и из ее объемистой груди вырвался громкий и тяжкий вздох. Я проникся расположением к этой простодушной женщине и еще большим уважением к Браффу. Нет, не может быть дурным человеком тот, кого так боготворит собственная жена.

Вскорости объявили, что кушать подано, и мне выпала честь вести к столу мисс Белинду, которая довольно сердито, как мне показалось, поглядела на капитана Физгига, ибо сей джентльмен предложил руку миссис Брафф. Он сел справа от миссис Брафф, а мисс поспешила занять место рядом с ним, предоставив мне и мистеру Тидду расположиться напротив них, по другую сторону стола.

За обедом сперва подали тюрбо и суп, а вслед за тем, разумеется, индейку. И почему это ни один званый обед не обходится без индейки? Впервые мне довелось отведать настоящего черепахового супу; и я заметил, что миссис Брафф, которая сама его разливала, все зеленые звездочки жира положила супругу и несколько кусочков птичьей грудинки тоже приберегла для него.

- Я человек простой, - говорил Джон Брафф, - пища у меня простая. Мне не по вкусу все эти ваши разносолы, но для любителей полакомиться я держу французского повара. Я, знаете ли, не себялюбец, я человек без предрассудков; и ежели моей мисс по вкусу всякие там бешемели и прочие фокусы, я не препятствую, пусть ее. Отведайте вулеву, капитан.

За обедом было вволю шампанского и старой мадеры, а для любителей подавали черное пиво в больших серебряных кружках. Брафф особливо гордился своей приверженностью к пиву; и, когда дамы удалились, сказал: "Господа, пейте, сколько вашей душеньке угодно, Тиггинз подаст, только скажите, у нас этого добра вдосталь", - потом расположился в креслах и уснул.

- Он всегда спит после обеда, - шепнул мне мистер Тидд.

- Подайте-ка мне вон того вина с желтой печатью, Тиггинз, распорядился капитан. - В тот вчерашний кларет что-то намешано, у меня от него дьявольская изжога!

Должен признаться, желтая печать пришлась мне куда больше по вкусу, нежели тетушкино Росолио.

В самом непродолжительном времени я уже знал, кто таков мистер Тидд и о чем он мечтает.

- Не правда ли, она восхитительна? - обратился он ко мне.

- Вы о ком, сэр? - спросил я.

- О мисс Белинде, о ком же еще! - воскликнул Тидд. - В целом мире не найдете других таких глаз, такой воздушной фигурки!

- Ей бы побольше жирку, мистер Тидд, - сказал капитан, - и поменьше бровей. Не к лицу девице такие грозные брови. Qu'en dites-vous {Что вы скажете (франц.).}, мистер Титмарш, как сказала бы мисс Белинда?

- Кларет, по-моему, отменный, сэр, - отвечал я.

- Э, да вы, оказывается, молодчина! - сказал капитан. - Volto sciolto {Ловко увильнули (итал.).}, а? Вы слишком уважаете хозяина дома, который изволит так сладко почивать?

- Да, сэр, я высоко чту его как первого человека в лондонском Сити и нашего директора-распорядителя.

- Я тоже, - подхватил Тидд, - и ровно через две недели, в день моего совершеннолетия, докажу делом свое к нему доверие.

- Каким же это образом? - осведомился я.

- Видите ли, сэр, надобно вам сказать, что четырнадцатого июля я стану... э-э... обладателем солидного капитала, который мой батюшка нажил своими занятиями.

- Да скажите прямо, что он был портной, Тидд.