История шпионажа. Том 2

Им занялась английская разведка, окрестив сначала Реймоном, а потом Реми. Новый агент стал обучаться традиционным навыкам шпионажа — использованию симпатических чернил при написании донесений и шифровке документов. Затем его послали в Португалию и Испанию. Это случилось за 4 месяца до прибытия во Францию командира корвета д’Эстьенн д’Орвеса. Оттуда Реми перебрался на территорию Франции и в начале декабря 1940 года начал передавать сообщения в Лондон.

Реми был одним из трех агентов, которого глава зарождавшейся разведслужбы генерала де Голля полковник Пасси отправил во Францию. Двумя другими были: Пьер Фурко (боевое имя Барбес) и Морис Дюкло (или же Сейнт-Жак), один из которых работал на неоккупированной территории, а другой — в Париже.

Когда разведсеть Дюкло была уничтожена немцами из-за предательства, Реми остался один, продолжая наблюдать за перемещениями немецких сухопутных войск и флота на Атлантическом побережье от Бреста до Байона. Скрывался он в Нанте.

За несколько месяцев он сформировал одну из первых активных разведсетей, которая легла в основу службы разведки де Голля. В нее входили патриоты, добровольцы, не прошедшие специальной подготовки. Реми назвал свою группу «Конфедерацией Нотр-Дам».

Его отзыв в Англию задерживался, и Реми занялся серьезной организацией группы, расположив штаб в Париже в здании на Елисейских полях в доме № 72, где размещался кинотеатр «Эрмитаж». Здесь под прикрытием непрерывного потока посетителей членам группы было легче встречаться. В бесконечных коридорах здания нетрудно ускользнуть от преследования и спокойно выйти на рю Потье, идущую параллельно Елисейским полям.

Штаб разведгруппы работал под прикрытием коммерческой фирмы. В том же здании работала другая коммерческая фирма, которой заведовал друг Реми архитектор Журден, который при необходимости мог предоставить группе возможность укрыться у него. Руководил штабом Франсуа Фор, по прозвищу Пако. Ему подчинялось 34 агента, но только 9 из них знали о существовании штаба. Немногие заходили в это здание, даже помощник Пако Жак Робер не бы и там ни разу.

Почти каждый день по английскому радио звучала фраза: «Выпьем в тот день за ваше здоровье стаканчик Перно». Эту и другие фразы шифрованных сообщений, направленных Гильберту Репо немцы не могли расшифровать.

К февралю 1942 года уже два месяца длились обещания пригубить этот стаканчик. Это означало, что Рено должен был со дня на день вылететь в Англию самолетом «Лизандер».

Броненосцы «Штарнхорст» и «Гнейзенау» и крейсер «Приму Эуген» уже в течение нескольких месяцев стояли на якоре в порту Бреста и в любой момент могли попасть под прицел английской авиации. Помощник Реми, лейтенант флота Филиппон, все время пытался связаться с Лондоном и сообщить сведения об арсенале Бреста, но ему этого не удавалось. 25 января он мог передать важное сообщение: броненосец «Гнейзенау» был готов выйти в открытое море на целые сутки. Это был испытательный выход для про верки результатов ремонтных работ, а затем броненосец должен был отбыть из Бреста в порт приписки Киль. Но Лондон этого сообщения не получил.

Только 7 февраля группе Реми удалось сообщить из Парижа об этой утерянной возможности, добавив, что через три дня все три корабля выйдут в море. И, действительно, в ночь с 11 на 12 февраля два броненосца и крейсер тихо покинули порт Бреста и вышли в пролив Ла-Манш. Лейтенант сразу узнал об этом, но не смог связаться с Лондоном раньше, чем ко второй половине дня 12 февраля, потому что время выхода в эфир устанавливалось односторонне Лондоном.

Капитан Жюлитт по прозвищу Ги, квалифицированный радист, посланный полковником Пасси во Францию и вернувшийся в Лондон одновременно с Реми, поднял этот важный вопрос: даже в установленные часы Лондон оставался глухим во время передач сообщений из Франции. Причина была простой: длина волны радиопередатчиков разведгруппы не была правильно рассчитана и превышала длину волны, на которой работала принимающая аппаратура в лондонском Центре. Ее надо было при таких характеристиках установить значительно севернее, возможно даже в Исландии.

«Когда я узнал об этом, — рассказывает Реми, — я был вне себя, ведь наши радиотелеграфисты подвергали себя смертельной опасности, их в любой момент могли локализовать немцы, а они в течение часа напрасно взывали к Лондону, который оставался глухим».

Вот почему как только Реми прибыл в Лондон, он потребовал у руководства, чтобы его радисты могли вызывать Центр в любое время суток и чтобы аппаратура была отлажена. После ряда технических наладок, Реми удалось с помощью английских специалистов организовать этот режим работы, что было большим успехом.