История Сицилии

На самом деле оба брака даже превзошли наихудшие ожидания Марии-Каролины. «Антониетта в отчаянии, – писала королева. – Она уезжала, исполненная светлейших чаяний, но это все в прошлом. У ее мужа отвратительное лицо, грубый голос и полное отсутствие ума. Жизнь там столь же омерзительна, как и пять веков назад». Принцесса, несмотря на строгие инструкции неаполитанского посла отсылать только радостные письма домой, признавалась матери, что предпочла бы уйти в монастырь. Все это было достаточно плохо, но когда неаполитанский двор увидел воочию девочку-невесту наследного принца, стало просто ужасно. Король охарактеризовал ее как «крошечную и круглую, точно мячик»; королева, как обычно, не жалела слов:

Не Бурбон ни в малейшей степени, белокожая, румяная, с черными глазами. Она очень пухлая и крепкая, но ее ноги очень коротки. На сем хватит о внешности. Остальное не поддается описанию, ибо я сама не могу ничего понять. Она равна нулю во всех отношениях, будь то знания, идеи, любознательность… Ничего, абсолютно ничего. Она говорит немного по-испански, но не знает ни итальянского, ни французского, отвечает односложно, «да» или «нет», в любой ситуации. Она все время улыбается, не имеет значения, довольна она или нет… У четырехлетнего ребенка Франциска и то гораздо больше ума. Это просто невероятно. Франциск приглашает наставников, чтобы обучить ее итальянскому и основам географии и арифметики. Она не знает ничего, кроме маленького пианино. Я попыталась похвалить и растормошить ее. Она ничего не чувствует, только улыбается.

Но в эту игру обычно играют вдвоем. Для королевы Марии-Луизы Испанской ее новая невестка была «отпрыском своей матери, ядовитой гадюкой, тварью, что брызжет желчью и ядом вместо крови, бесовским аспидом». Она твердо верила, что Мария-Каролина прислала дочь отравить ее, и когда бедная девочка умерла в возрасте двадцати одного года – после двух выкидышей, – поползли мутные слухи, будто свекровь сумела опередить невестку. Мария-Каролина, конечно же, в том не сомневалась.

К концу весны 1803 года Амьенский договор явно доживал последние дни. Бонапарт присоединил Пьемонт и Эльбу и занял Швейцарию; куда он повернет теперь? Недавний материал во французской газете «Монитер» за авторством некоего полковника Себастиани гласил, что 6000 французских солдат будет вполне достаточно для покорения Египта. Первая попытка Наполеона добиться этого завершилась умеренно унизительным поражением; возможно, настала пора предпринять вторую? Самой этой возможности оказалось довольно, чтобы убедить британское правительство не выводить войска с Мальты. Эта новость ввергла Наполеона в бешенство. Он сам нарушал соглашения и договоры, когда считал полезным, но не терпел подобного со стороны других. 18 мая он объявил войну Англии; 31 мая уведомил правительство Неаполя, что отправляет армию численностью 13 000 человек в качестве гарнизона Апулии – разумеется, за счет неаполитанцев – под командованием генерала Лорана де Гувион-Сен-Сира. К тому времени, в значительной мере благодаря усилиям посланника Шарля-Жана-Мари Алькиера, у Бонапарта появился новый повод обращаться с королевством соответственно, а именно – сэр Джон Актон. Наполеон писал королеве:

Что прикажете думать о Неаполитанском королевстве… когда я вижу во главе его правительства человека, чужого в этой стране, человека, чьи богатства и чья верность принадлежат Англии? Между тем королевство управляется не столько по воле и принципам его сюзерена, сколько по воле и принципам министра. Поэтому я решил, в качестве разумной меры предосторожности, полагать Неаполь, как страной, которой управляет английский министр.