История Соединенных Штатов Америки

8. Когда новости с Банкер-Хилла достигли Филадельфийского конгресса, там как раз только что избрали главнокомандующего. Как всегда, это оказалось сложной задачей для коалиционной армии. Каждая крупная колония считала себя вправе командовать. Кандидатом на этот пост был Джон Хэнкок, великолепный коммерсант-виг, а заодно и полковник ополченцев. Однако его коллега из Массачусетса Джон Адамс слишком хорошо знал его, чтобы поддержать его кандидатуру. Адамс предпочел бы, чтобы избрали его самого: «Ах, если бы я был, по крайней мере, военным! Но я стану им… Я читаю труды по военному делу…» Вот только на то, чтобы стать солдатом, Адамсу потребовалось бы много времени, а пока он считал, что для сохранения союза плантаторов и купцов разумнее будет избрать какого-нибудь виргинца. К тому же уже имелся один человек, идеально подходивший на этот пост. Это был Джордж Вашингтон. Он обладал военным опытом, авторитетом, который дают состояние и происхождение, и представительной внешностью, внушавшей уважение. Вашингтон был не из тех, кто клянчит посты, но он приходил на заседания в форме полковника без особой на то причины, кроме разве что желания скромно напомнить о своих заслугах и показать, что он готов сражаться. В ходе дебатов он с серьезным видом слушал и ничего не говорил — мудрое поведение для генерала. Его благородное, величественное лицо внушало уважение и почти страх. Когда Джон Хэнкок услышал, как Адамс предлагает «джентльмена, прибывшего из Виргинии, джентльмена, за которого говорит его опыт…», в глазах его вспыхнула злоба. Едва заслышав свое имя, Вашингтон покинул зал заседаний и быстро прошел в библиотеку, что свидетельствовало одновременно и о его скромности, и о проворстве. Его выбрали единогласно. Произнесенная им благодарственная речь была безупречна, он сказал, что чувствует себя недостойным этого места, но свой долг выполнит; никакого содержания он не примет, кроме компенсации своих расходов.

9. Это был превосходный выбор. Энергичный, решительный, авторитетный Вашингтон, как никто другой, был создан для роли командующего. Он давно обуздал свой характер, добившись безупречного самообладания. «Я не помню обид», — говорил он. Правда, одну обиду, неизбывную, он все же затаил — на Англию. У него сохранились тяжелые воспоминания об участии в походе Брэддока, о том высокомерном презрении, с которым кадровые военные обращались с виргинцами, воспоминания, которые и привели его при первых столкновениях в лагерь противников англичан. Не будучи ни в коем случае радикалом, он считал, что виргинские джентльмены должны показать, что такое честь. Еще в 1774 году он говорил: «Я поставлю под ружье тысячу человек, я буду содержать их на свои средства и поведу освобождать Бостон». Управляя большим поместьем, он стал рачительным, методичным хозяином. Имелись у него и маленькие человеческие слабости, не будь которых его величие отвратило бы от него друзей. Он любил молодежь, карты, хорошее вино, красивых женщин. «Иногда он ведет себя совершенно бесстыдно, — писала одна из них, — но это то самое бесстыдство, Фанни, которое нам с Вами так нравится». Сами англичане не могли не восхищаться им. «В Европе нет короля, — писала одна лондонская газета, — который не выглядел бы рядом с ним лакеем». Главными качествами, необходимыми для вождя, которыми он обладал, были величие ума и сила характера; в нем не было злопамятства, мелочности, заурядной суетности. Неудачи не сгибали его, а успехи не пьянили. И наконец, он был достоин командовать другими, поскольку научился управлять самим собой.

Эдвард Сэвидж. Джордж Вашингтон в кругу семьи. 1796