История социологической мысли. Том 2

Основные принципы программно неточного метода Кули вытекают из совокупности его взглядов на социальный процесс. Раз он является органическим единством, то мы не можем, даже в исследовательских целях, делить его на части. Самый верный путь к познанию целого – охватить его как таковое. Раз это целое имеет прежде всего ментальный характер и его «фазами» являются представления индивидов, данные нам в качестве непосредственной действительности, то мы должны стремиться в первую очередь к пониманию людей, чего можно достичь только с помощью воображения и симпатической интроспекции (sympathetic introspection) – изнутри, а не снаружи социального процесса[197]. Социальные науки – нечто исключительное, так как те, кто ими занимается, «‹…› являются такой частью процесса, которая обладает сознанием. Мы можем познавать этот процесс путем сопереживающего участия, то есть недостижимым в исследованиях растительной или животной жизни способом. ‹…› Это делает эти науки классом для себя, а то, назовем ли мы их науками или как-то иначе, не имеет особого значения. Их исключительная привилегия заключается в подходе к жизни с позиции осмысленного и интимного участия в ней. Это влечет за собой необходимость надлежащей разработки методов, характерных для этих наук. Чем быстрее мы перестанем определять и контролировать себя с помощью канонов физики или физиологии, тем лучше. Что бы мы ни делали ‹…›, это следует делать после отказа от чуждых формул и восстановления естественной склонности к наблюдению и рефлексии»[198].

Само собой разумеется, что такого рода высказывания Кули были направлены против натуралистической традиции. Намного любопытнее его отношение к «третьему поколению», в котором «методологический догматизм» проявлялся намного реже и был гораздо менее агрессивным.

На первый взгляд, Кули вышел навстречу новейшим тенденциям в социальной психологии и социологии, назвав себя в 1920‐е гг. бихевиористом (так же, как Томас и Мид). «Бихевиоризм» этот все же имел мало общего с классическим бихевиоризмом Уотсона, исключающим из психологии понятие сознания. Концепция Кули была «бихевиоризмом» исключительно потому, что в центре ее внимания было человеческое поведение. Однако это был особый социальный бихевиоризм, поскольку «‹…› описания поведения без интроспективной интерпретации – это как библиотека, состоящая из книг на иностранном языке. Их источником являются человеческие умы, поэтому они не значат ничего, пока не попадут в другие умы»[199]. По той же самой причине Кули критиковал первые проявления интереса к статистическим методам. Он полагал, что эти методы могут иметь разве лишь вспомогательный характер, как в случае Le suicide[200] Дюркгейма. «Со стороны утверждения, – разумно замечал он, – количественный идеал („Измеряй все, что можешь измерить!“) замечателен. Со стороны отрицания („Не занимайся ничем, что не можешь измерить!“) ‹…› вреден»[201]. Представляется, что тот максимум, который он мог принять из новейшей социологии, составляли монографии Чикагской школы, в любом случае только они отвечали до некоторой степени сформулированным им принципам case study (здесь: «монографический метод» – примеч. ред), позволяющим увидеть целое социального процесса.

Кули не оставил учеников, потому что тому типу социологии, представителем которого он был, было довольно сложно обучать, так как он требовал прежде всего воображения, восприимчивости, интуиции. Влияние Кули на американскую социологию было в основном косвенным. Он оставил в ней след благодаря отказу от многих традиционных вопросов и постановке новых (касающихся малых групп и процесса социализации), а не из‐за формулировки исследовательской программы. Кули формировал американское социологическое воображение, а не инструментарий научной работы. Впрочем, он скорее предчувствовал новую теоретическую перспективу, чем действительно создал ее.

5. Социология Томаса

Уильям Айзек Томас (William Isaac Thomas) (1863–1947) был ровесником Кули и примерно в то же самое время решил посвятить себя социологии. В 1893/1894 учебном году он связал свою судьбу с факультетом социологии и антропологии недавно основанного в Чикаго университета, где проработал до 1918 г. Более, чем кто-либо другой, не считая Парка, о котором пойдет речь в следующем разделе, он способствовал формированию так называемой Чикагской школы, которая перевела внимание американских социологов с философской рефлексии на эмпирические исследования современного общества.