История средневековой философии

2. Биография этого человека окутана мраком, а что сохраняет о нем предание, то перемешано с легендой. Известно только, что около 813 г. он был приглашен Карлом Лысым в придворную школу (Schola palatina) в Париже и что он жил и действовал при дворе этого государя. Его отечество, вероятно, Ирландия. Свое образование, по-видимому, он получил в школах, процветавших тогда в Ирландии. Он знал не только латинский, но и греческий языки. Из древних философов он особенно ценит Платона, но и Аристотеля ставит высоко. Из сочинений Платона ему известен «Тимей» в переводе Халцидия, из произведений Аристотеля – первые части «Органона» с «Введением» (Isagoge) Порфирия. Полагают, что в более преклонном возрасте (ок. 882 г.) он был призван Альфредом Великим в университет, основанный в Оксфорде; позже, будучи аббатом Малмсбери, был убит монахами (?) [34].

3. Что касается сочинений Скота Эриугены, то было уже упомянуто об его переводе произведений Псевдо-Дионисия. К нему нужно присоединить также перевод одного сочинения Максима Исповедника. Но его главными самостоятельными трудами являются небольшое сочинение «De praedestinatione» и большое произведение «De divisione naturae» в пяти книгах, составленное в форме диалога между учителем и учеником и содержащее его философскую систему. Наконец, ему принадлежит «Homilia in prolog. evang. sec. Iohanпет», вместе с некоторыми мелкими сочинениями[35].

4. В своей книге «De praedestinatione» Эриугена защищает простое предопределение, но очень своеобразным способом. Он приводит главным образом три основания в пользу своего тезиса;

а) так как все, что в Боге, есть сам Бог, то и воля, посредством которой Он предопределяет, есть едина с божественной сущностью. Но сущность Бога есть бытие абсолютно простое; следовательно, и предопределяющая воля Бога может быть только простой, а отсюда можно допустить лишь простое предопределение;

в) противоположные действия предполагают и противоположные причины; одна и та же причина не может производить противоположное. Но добро и зло, блаженство и страдание друг другу противоположны, следовательно, один Бог не может быть причиной того и другого; поэтому не может быть двоякого предопределения, а может быть только простое;

с) Бог может предопределить только к тому, что Он познает. Но зла Бог совершенно не познает. Ибо знание может относиться только к существующему; чего нет, того нельзя и знать, именно потому, что оно – ничто. Но зло не есть нечто реальное, нечто сущее. Оно – лишение сущего, следовательно, не сущее, ничто. Поэтому Бог не может познавать зла. Если бы Он его познавал, то оно должно было бы быть чем-то положительным, реальным, и Он сам являлся бы виновником его необходимого существования в мире. Но это нелепо. Итак, надо признать, что Бог зла не познает, а потому не может и предопределять к нему. Вот почему может быть допущено только одно предопределение – к добру и блаженству.

5. Оставляя в стороне эти странные доказательства и обращаясь к философской системе Эриугены, мы видим, что по отношению к христианской вере он занял в ней теософско-гностическое положение. Христианская вера имела для него значение основы, предпосылки всякого знания. Исходной точкой для всякого разумного исследования, по мнению Эриугены, должно служить божественное откровение, изложенное в Священном Писании. Поэтому вера есть принцип, из которого одаренная разумом тварь извлекает познание своего Создателя (De div. nat 1, 71, ed. Migne).

6. Задача разума состоит в том, чтобы помогать уразумению смысла многосодержательного божественного откровения, сверкающего, подобно перьям павлина, различными цветами; особенно же – открытию действительного значения символических выражений, которыми пользуется Священное Писание. Поэтому разум должен раскрыть тайный, сокровенный смысл божественного откровения путем спекулятивного исследования сделать понятными истины, содержащиеся в Священном Писании. И это относится ко всем истинам, ко всем «божественным изречениям».

Эриугена не полагает никакого различия между истинами, доступными разуму, и тайнами; он пытается все истины откровения одинаково доказать и вывести из разума. Содержание философии, по его мнению, простирается так же далеко, как и содержание откровения. В этом именно смысле он принимает изречение Бл. Августина, согласно которому истинная философия и истинная религия – одно и то же (De praed. procem.)