Читаем История средневековой философии полностью

Аббатства и епархии раздавались в качестве вознаграждения мирянам и недостойным прелатам, и в Х в. даже само папство оказалось под контролем местной знати и партий. В таких обстоятельствах не приходилось надеяться, что просветительское движение, начало которому было положено Карлом Великим, окажется плодоносным.

Нельзя сказать, разумеется, что образованность в Европе просто исчезла. В 910 г. было основано аббатство Клюни; и монастыри клюнийской ориентации, первым проводником которой в Англии был св. Дунстан, способствовали поддержанию письменной культуры. Например, монах Аббон, умерший в 1004 г, руководил монастырской школой на Луаре, где изучались не только Писание и отцы Церкви, но также грамматика, логика[98] и математика. Более выдающейся фигурой является, однако, Герберт из Орийака. Герберт (родился около 938 г.) стал монахом, сторонником клюнийской реформы, и учился в Испании, где, видимо, познакомился с арабской наукой. Впоследствии он возглавил школу в Реймсе. Затем он последовательно занимал посты аббата монастыря Боббио, архиепископа Реймса и архиепископа Равенны, а в 999 г. был избран папой под именем Сильвестра II. В период учительства в Реймсе Герберт читал лекции по логике, однако был более замечателен исследованиями в области доступной тогда классической латинской литературы и математики. Умер он в 1003 г.

Одним из учеников Герберта в Реймсе был известный фульбер, который считается основателем школы в Шартре и был епископом этого города. Кафедральная школа в Шартре существовала уже давно, однако в 990 г. фульбер заложил основы центра гуманитарных наук и философских и теологических исследований, центра, знаменитого в XII в, до тех пор пока престиж региональных школ не померк перед славой Парижского университета.

Мы отмечали, что диалектика, или логика, составляла один из предметов тривиума. Следовательно, как свободное искусство ее издавна изучали в школах. Однако в XI в. логика как бы обретает собственную жизнь и используется в качестве инструмента для утверждения превосходства разума даже в области веры. Другими словами, появились диалектики, которые не довольствовались просто изучением "Введения" Порфирия, нескольких логических сочинений Аристотеля и комментариев и трактатов Боэция. Кажется, в этом действительно была доля словесной акробатики, ибо диалектики стремились ослеплять и поражать. Но были также люди, которые применяли логику в той науке, которая считалась главной и самой возвышенной, - в теологии.

Правда, излагать дело таким образом - значит вводить в заблуждение. Ведь теология никогда не считалась защищенной от логических норм Не пренебрегали теологи и логической дедукцией. Дело здесь в следующем. Теологи считали, что определенные посылки или доктрины (из которых могут быть дедуцированы заключения) сообщены Богом в откровении и должны приниматься на основании веры в авторитет, тогда как некоторые диалектики XI в. не обращали особого внимания на идею авторитета и пытались представить богооткровенные "тайны" как выводы разума. По крайней мере иногда их рассуждения приводили к изменению доктрин. Именно эта рационалистическая установка вызывала враждебность к себе ряда теологов и возбуждала оживленные споры. Предметом обсуждения были сфера и границы человеческого разума. Поскольку же философия в то время была практически тождественна логике[99], можно сказать, что спор шел об отношении между философией и теологией.

Одним из главных грешников (с точки зрения теологов) был монах Беренгарий Турский (ок. 1000-1088), ученик Фульбера Шартрского. Беренгарий как будто отрицал (исходя из логических посылок), что вкушаемые в причастии хлеб и вино "супрюстно превращаются" (пресуществляются) в тело и кровь Христовы. Архиепископ Кентерберийский Ланфранк (ум. 1089) обвинил Беренгария в неуважении к авторитету и вере и в попытке понять "вещи, которые не могут быть поняты"[100] Нелегко понять, что именно утверждал Беренгарий; однако в работе "О святом Причастии, против Ланфранка" он, несомненно, превозносил диалектику, или логику, как "искусство искусств" и утверждал, что "обратиться к диалектике значит обратиться к разуму"[101], полагая, что к этому должен быть готов всякий просвещенный человек. Что касается приложения диалектики к евхаристии, то он считал, что бессмысленно говорить об акциденциях, существующих отдельно от субстанции. В совершительной формуле "сие есть Тело Мое" (hoc est corpus теит) местоимение "сие" должно указывать на хлеб, который, следовательно, остается хлебом. Субъектом высказывания является хлеб, и хотя благодаря освящению хлеб становится священным знаком тела Христова, его нельзя отождествлять с действительным телом Христа, рожденным Девой Марией. Настоящее обращение, или изменение, происходит в душах причастившихся.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афоризмы житейской мудрости
Афоризмы житейской мудрости

Немецкий философ Артур Шопенгауэр – мизантроп, один из самых известных мыслителей иррационализма; денди, увлекался мистикой, идеями Востока, философией своего соотечественника и предшественника Иммануила Канта; восхищался древними стоиками и критиковал всех своих современников; называл существующий мир «наихудшим из возможных миров», за что получил прозвище «философа пессимизма».«Понятие житейской мудрости означает здесь искусство провести свою жизнь возможно приятнее и счастливее: это будет, следовательно, наставление в счастливом существовании. Возникает вопрос, соответствует ли человеческая жизнь понятию о таком существовании; моя философия, как известно, отвечает на этот вопрос отрицательно, следовательно, приводимые здесь рассуждения основаны до известной степени на компромиссе. Я могу припомнить только одно сочинение, написанное с подобной же целью, как предлагаемые афоризмы, а именно поучительную книгу Кардано «О пользе, какую можно извлечь из несчастий». Впрочем, мудрецы всех времен постоянно говорили одно и то же, а глупцы, всегда составлявшие большинство, постоянно одно и то же делали – как раз противоположное; так будет продолжаться и впредь…»(А. Шопенгауэр)

Артур Шопенгауэр

Философия
Иисус Неизвестный
Иисус Неизвестный

Дмитрий Мережковский вошел в литературу как поэт и переводчик, пробовал себя как критик и драматург, огромную популярность снискали его трилогия «Христос и Антихрист», исследования «Лев Толстой и Достоевский» и «Гоголь и черт» (1906). Но всю жизнь он находился в поисках той окончательной формы, в которую можно было бы облечь собственные философские идеи. Мережковский был убежден, что Евангелие не было правильно прочитано и Иисус не был понят, что за Ветхим и Новым Заветом человечество ждет Третий Завет, Царство Духа. Он искал в мировой и русской истории, творчестве русских писателей подтверждение тому, что это новое Царство грядет, что будущее подает нынешнему свои знаки о будущем Конце и преображении. И если взглянуть на творческий путь писателя, видно, что он весь устремлен к книге «Иисус Неизвестный», должен был ею завершиться, стать той вершиной, к которой он шел долго и упорно.

Дмитрий Сергеевич Мережковский

Философия / Религия, религиозная литература / Религия / Эзотерика / Образование и наука