История средних веков

Византийская историография развилась в такой мере, что уже в XII в. установилось самое широкое представление о ее целях. Современник понимал, что он не может и не должен быть историком, что он при известных обстоятельствах является так или иначе заинтересованным в событиях. Его задача ограничивается только приготовлением материала, в лучшем случае записью о том, что видело то или другое лицо, — записью, достаточно обработанной и освещенной. Но Никифор не исполнил своего намерения. Время не позволило ему изложить правление царя Алексея I. Эту задачу выполнило другое, самое близкое к нему лицо.

Анна Комнина (1083–1148). С такой же точки зрения, как Никифор, смотрит на свой труд даровитая продолжательница, его супруга Анна, дочь императора Алексея, исполнившая завет мужа и отца. Она часто называет себя Багрянородной, так как родилась, когда ее отец уже носил царский венец. Современники единогласно считают ее замечательнейшей женщиной по обширному образованию. Она превосходила в этом отношении другую писательницу, дочь полководца Константина, Евдокию Макремволитиссу, супругу императоров Константина Дуки и Романа Диогена, прославившуюся на литературном поприще своим «Фиалковым садом», полувеком раньше Анны Комнины. Евдокия проявила основательное знакомство с древней мифологией. Анна, погруженная в исторические и политические материалы, по опыту знавшая тайны государственного управления во всех его отраслях, производит впечатление весьма серьезной и умной писательницы. Она знала состав армий и флотов, организацию судов, борения внутри церкви и в то же время наизусть цитировала Платона, Аристотеля, классиков, позднейших риторов и богословов. Она замечательно красноречиво говорила на чистейшем аттическом наречии и вообще производила сильное впечатление на всех, кто имел возможность вступить с ней в беседу. Западные гости, крестоносцы попадали под ее обаятельное влияние, равно как ученые монахи и государственные люди Византии. Эта умнейшая из всех средневековых женщин не знала высшего удовольствия, как рассуждать с учеными, обогащая ум этой беседой, чтобы потом сосредоточиться на предпринятой исторической работе в честь своего отца, оклеветанного западными историками. Естественно, благодарная дочь, благоговевшая перед памятью императора, не могла остаться хладнокровной и равнодушной к государю, «который умел и управлять и повиноваться». Она написала «Алексиаду»[274], в которой слишком превозносит своего родителя, хотя вначале обещает быть беспристрастной в сознании своей высокой задачи.

«Кто вступает на поприще историка, — пишет Анна, — тот должен забыть и о благорасположении, и о ненависти и часто превозносить величайшими похвалами врагов, когда того потребуют дела, часто также обличать и людей приближеннейших, когда указываются их ошибки в исполнении дел. Посему историку не надо затрудняться ни в порицании друзей, ни в одобрении врагов». Это обещание, к сожалению, осталось неисполненным. Западная критика произнесла слишком строгий приговор над Анной, но следует заметить, что беспристрастие — особенно при данных условиях — не есть качество, которым могли бы гордиться летописи латинские, французские и даже итальянские. В сочинении Анны, помимо ее личных взглядов и суждений, важны источники, коими она располагала. Для науки на первом плане должен стоять этот материал, которым пользуются историки.

Анна приступила к своей истории потому, что ее муж, Никифор Вриенний, не исполнил своего намерения и, распространившись о событиях первой половины XI в., не успел изложить все правление Алексея. Сама Анна смотрит на свой труд лишь как на материал для периода от 1086 до 1118 г., называя его «Сокращенным сказанием», хота «Алексиада» разрослась до десяти книг. Увлечение Анны своим родителем высказалось в самом начале, в четвертой главе первой книги, которая документально обличает автора и впечатление от которой не могут сгладить все попытки Анны встать в дальнейшем изложении на критическую почву.