История средних веков

Никита Хониат (Акоминат) (1155–1216). В ряду писателей позднейшего времени Никита Хониат занимает первое место[275]. Он жил во второй половине XII и в начале XIII в., был современником третьего и четвертого крестовых походов и видел начало падения своей родины[276]. Он родился в Хонах, жил в Царьграде с 1164 г. и получил обширное образование под руководством брата. Он учился одиннадцать лет, а затем занял одну из придворных должностей. Это было при Мануиле Комнине. Когда Мануил умер, то за его малолетнего сына Алексея правила империей Мария, свергнутая двоюродным братом своего покойного мужа, Андроником. Последний удержался ненадолго, и через два года, в 1185 г., был свергнут одним из предводителей, Исааком, из рода Ангелов. «Тогда граждане, — говорит Никита, — смотрели на новое правление как на переход от зимы к весне или от бури к ясной погоде; они отовсюду стали стекаться в столицу. Тогда и Никита вернулся в Царьград. Он принял участие в государственных делах, а в 1188 г. сопровождал Исаака в болгарском походе. При походе Фридриха I Гогенштауфена он был губернатором в Филиппополе. Он не принадлежал к числу тех подозрительных греков, которые ревниво выслеживали каждый шаг крестоносцев и не советовал императору нарушать договора. В сравнительно молодые годы он стоял близко к престолу; он носил звание царского претора, логофета, сенатора, директора податных сборов, эфора, κριτής του βηλόν, спальника. В бурные события 1204 г. Никита был очевидцем и деятелем. Как сенатор, он был приглашен на выборы императора, когда 25 января 1204 г. население взволновалось против слепого Исаака, высказавшись вместе с тем и против его соправителя, наследника кесаревича Алексея. Об этом Никита говорит следующее:

«Я восставал против низвержения императора и не соглашался на выбор нового лица. Я был уверен, что новоизбранный император нисколько не может быть признан единодушно всеми партиями и будет еще иметь против себя латинских вождей, которым выгодно поддерживать царевича Алексея. Но подвижная и бурная масса народа, ставившая произвол выше всякого убеждения, повторяла, что не хочет быть в подчинении у царя из рода Ангелов и что не оставит собрания до тех пор, пока не выбран будет угодный ей правитель. Я по опыту знаю упорство этих людей и молчал. Оплакивая свою судьбу и проливая горькие слезы, я предвидел будущие бедствия».

Из этого отрывка видно, что автор не столько историк, сколько мемуарист, притом очень заинтересованный в событиях.

Мы читаем суждения практического и образованного государственного человека. Изложение весьма деловое. Нельзя согласиться с тем, что у Никиты не было нравственных принципов, потому что он служил у Ангелов, не разделяя их политики. В том-то и заслуга Никиты, что он служил государству по мере своих сил и оставил за собой право относиться критически к правительственным действиям. Как бы то ни было, Алексей Дука, прозванный Мурзуфлом[277], сверг Алексея Ангела. Исаак внезапно умер, и Мурзуфл провозгласил себя императором, удалив Никиту от двора и занимаемых им должностей. Но 12 апреля латиняне овладели Царьградом; Никита был свидетелем насилий в столице, отданной на жертву разъяренным крестоносцам. Он скрылся у венецианских купцов, которые ему когда-то были обязаны, потом бежал в Никею к Феодору Ласкарису, который после объявил себя императором. Здесь он полностью отдался ученым занятиям, созерцая несчастья своего отечества. «Знаменитый храм, — говорит он, — алтарь, который был вверен моему попечению, на моих глазах разграблен и опустошен святотатцами. И сам я, проведя в нем тридцать лет, как иссохший пень, будучи выхвачен из святилища и перенесен силой ветра через моря и горы, едва могу влачить жалкую жизнь». Он был жив еще в 1215 г., ибо найдено его письмо к патриарху от этого года. Кроме двадцати книг историй от 1118 г. до смерти Балдуина I (1206), от него остались «Слова» к императорам Алексею Комнину и Феодору Ласкарису и Περί Κονσταντινοπολέω с описанием знаменитых памятников Византии.

Какова цель исторических трудов? История, по словам Никиты, имеет в виду назидание и пользу Через нее смертные снова вызываются к жизни и как бы уподобляются бессмертным. «Я не знаю, есть ли другое более благоприятное для человека занятие. Тело разложилось на составные части, душа сошла в ад, дела же людей продолжает разглашать только история». Но Никита ради назидания располагает в известных целях историческим материалом. «Моя история, — говорит он, — не должна быть хвалебной песнью дел варварских». Говоря об Алексее III, он заявляет, что многое опускает, чтобы не делать из истории пасквиль. Он предназначает историю для всех современников и потомства. «Историю должны читать все — и высшие и низшие, образованные и невежественные; всех она должна поучать своим простым и ясным словом».