История странной любви

– Это неправильная позиция! – Вика отдернула руку, будто обожглась, и даже вскочила, заметалась по кухне. – Неправильная! Хороших людей больше, чем плохих. И не надо смотреть на меня с сомнением. Это правда! Есть люди, для которых закон – превыше всего. И ничем их не запугаешь, и ничем не проймешь!

– Есть, наверно, – согласился Матвей. Он глазами указал Вике на стул, и она подчинилась: снова устроилась напротив него за столом, подперла кулаками подбородок и вся превратилась в слух. – Только мне эти люди, к сожалению, не встретились.

– Ну, ничего! Тогда не встретились – теперь найдем. Восстановим твои права и…

– Подожди-подожди, не спеши, до конца сначала дослушай! Тем более что права уже восстанавливать поздно. Сын институт окончил, да и дочке скоро восемнадцать стукнет. Начну сейчас судиться – решат, что претендую на их заботу, еще хуже будет.

– Если у них куча денег, могут и позаботиться об отце, не обеднеют! – Вика имела право так говорить. Сама она не смогла ни простить мать, ни вылечить ее, но сделала так, что та, по крайней мере, ни в чем не нуждалась. Переводы в частную клинику, где уже много лет находилась на курортно-санаторном лечении Струнова-старшая, поступали регулярно, и с избытком. Медперсонал за пациенткой ухаживал отменно, за здоровьем ее следили пристально, боясь потерять такого прибыльного клиента. Единственное, что оставалось загадкой для нянечек и врачей: почему же родственники, не жалеющие средств на лечение женщины, совсем не общаются с ней? Случается, конечно, что нет никакой возможности приехать повидаться, но ведь существуют почта, телефон, Интернет. С такими деньжищами могли бы купить своей Струновой компьютер и лицезреть ее хоть каждый день. Но нет. Никто эту пациентку не хотел ни видеть, ни слышать.

Вика, во всяком случае, не хотела.

– Нет у них никакой кучи денег, – прервал Матвей мысли женщины. – Я все никак не мог понять, зачем этому Роману так понадобились дети? Да и не верил я, чтобы настолько сильно он влюбился в Татьяну. Я, когда женился, совсем молодой был, неопытный, ничего не понимал. А этот небедный человек, умудренный опытом, – неужели он не видел, кто перед ним? Такие люди обычно осторожны. Они сто раз проверят, прежде чем допустить кого-то к своим деньгам. А потом понял: ему и нужна была такая, алчная и хищная, как Татьяна. Он хотел быть уверен, что денежки никуда не денутся! Да и дети очень даже кстати пришлись. В общем, где-то через пару лет посадили его. Впаяли на полную катушку, да еще с конфискацией. Он, видимо, не дурак был. Предполагал такой исход. Уж не знаю, почему не успел унести ноги за границу, но тут уж и не узнаю. Короче, процесс был громкий, отбыл Роман в лагерь, где и умер, насколько мне известно, лет через пять. Так что, даже если деньги бы и сохранились, ему они уже не понадобились бы.

– А что случилось-то с деньгами?

– Конфисковали все. Ну, записано все на каких-то детей, и что? Государству это не преграда. На что захочет наложить лапу – наложит. А уж если деньги получены преступным путем, то подлежат изъятию всенепременно. Если бы я об этом деле услышал тогда, когда оно гремело на всю Москву, я бы, конечно, попытался вернуть детей, поговорить с ними, объяснить им все, но я долго ничего не знал. Человека, которому некуда идти, примут только в одном месте. Я и ушел туда – в монастырь. Провел там семь лет, но постоянно жил с ощущением, что это не мое место. Тяжело сыну врачей переделать голову, переиначить убеждения. Папа был человеком, абсолютно погруженным в науку, не признающим никаких нематериальных субстанций. Мама же была более осторожной – и в мыслях, и в высказываниях. Она считала, что нет однозначного ответа на вопрос о существовании высшей силы, но всегда повторяла, что если такая и есть, то ей нет никакого дела до обрядов и всех остальных церковных церемоний. Она говорила, что эту силу не должна волновать ни твоя религиозная принадлежность, ни какие-либо другие взгляды. Важно лишь – хороший ты человек или нет.

– Религию, Мотенька, придумали люди, – сказала как-то она.

– Зачем? – спросил я.

– Для людей, – ответила мама.

А я тогда не понял, что ответ ее содержал огромное количество смыслов. Людей можно и подбадривать, и запугивать. Им можно помогать, но можно и вредить, добиваясь многих благ, опираясь на высокие цели. Так или иначе, у меня было время поразмыслить обо всем и сделать выводы.