История Трапезундской империи

С византийской стороны наблюдалось стремление ограничить суверенитет трапезундских императоров, включить Понт если не в состав империи Палеологов то, по меньшей мере в ее орбиту, в том числе учитывая и возможные экономические выгоды от такой интеграции. Подчинение Византии не сулило особых выгод местной аристократии и городской верхушке Трапезундской империи, к тому же оно было чревато конфликтами с местным лазским и тюркским населением. Нередко страны находились в разных политических лагерях. Все это объективно мешало объединению, но вряд ли могло препятствовать сближению, учитывая единство веры, культуры, языка, наконец, наличие общей опасности, исходящей как от «латинян», так и от турок.

После 1214 г. связи Трапезундской империи и Никеи не могли быть регулярными из-за отсутствия между ними общей границы (после захвата сельджуками Синопа и части Джанита) и прямых морских сообщений. Не были упорядочены и церковные связи. Трапезундская церковь проводила самостоятельную политику и оказывала сопротивление никейским посланникам на контролируемой ею территории. Так, например, в 1223 г. правитель и епископ Херсона, находившегося в сфере влияния Трапезундской империи, заставили епископа Феодора, направленного патриархом Германом III к аланам Северного Кавказа покинуть город, грозя епископу даже смертью[1593]. Трапезундские власти всячески старались воспрепятствовать как усилению позиции Никеи в подконтрольном им Южном Крыму, так и в Алании. В Алании и резиденции ее владык Сотириуполе (Борчке) рукополагали архиереев и священников из числа клириков митрополии Лазики[1594]. Сохранялась почва взаимного недоверия и династического соперничества, никейские императоры не могли признать такого же титула у трапезундских государей и наоборот. Трапезундская территория служила также прибежищем недовольных Никейскими государями или опасавшихся их гнева. Например, при Иоанне III Ватаце (1222–1254) туда бежал проштрафившийся налоговый чиновник[1595].

В 1230 г. Трапезундская империя существенно потеснила сельджуков, нанеся им сокрушительное поражение близ стен Трапезунда и аннулировав даннические отношения, установленные договором 1214 г.[1596] В 1225–1228 и 1254–1265/66 гг., пусть и ненадолго, Трапезундской империи удавалось отвоевать Синоп, приблизившись к никейским границам[1597].

Еще ранее оба государства оказались в одном лагере — в союзе с сельджуками против монголов в 1243 г. и постепенно признали сюзеренитет монголов после разгрома Румского султатаната в долине Кёседаг[1598]. Трапезундский император Мануил признал вассальную зависимость от монголов, совершив визит в Каракорум на курултай, избравший нового великого хана Гуюка в 1246 г.[1599]

Едва взойдя на никейский трон, Михаил VIII Палеолог (1259–1282) стал искать сближения с энергичным трапезундским василевсом Мануилом (1238–1263), известным своими победами и дипломатическими успехами. Для начала был избран путь церковного примирения. 1 января 1260 г. по настоянию Палеолога Никейский патриарх Никифор II издал синодальную грамоту о привилегиях трапезундской митрополии[1600]. При скудости источников середины XIII в. этот документ имеет особое значение для нашей темы.

В самой грамоте сказано, что мотивом к ее изданию было желание императора Михаила VIII, «собирающего воедино все разрозненные части и члены Ромейской державы»[1601].

Михаил предложил трапезундскому государю (названному в грамоте «могущественным правителем Трапезунда и окрестных мест… всеблагороднейшим Великим Комнином», «побратимом» или «племянником» василевса (τής Τραπεζοϋντος καί των ύπ' αυτόν χωρών κυρεύοντα περιπόθητον έξάδελφον τής άγιας αάτοϋ βασιλείας πανευγενέστατον μέγαν Κομνηνόν)[1602], заключить политический и династический союз, для чего направил к нему послов. В грамоте явно просматривается цель Михаила VIII — «усыновить» Мануила, соединить его посредством брака с никейской династией. Эту политику Михаил VIII будет продолжать и далее. Ее истинным смыслом было «включение» Трапезундской империи в состав Византии, по меньшей мере — номинальное признание Великими Комнинами сюзеренитета Палеологов. Примечательно, что, несмотря на пышное титулование Мануила, на признание за его родом эпонима Великий Комнин, Мануил ни разу не назван в грамоте василевсом, но лишь правителем.

В качестве предварительного условия Мануил выдвинул предоставление церковной автономии Трапезундской митрополии. Он действовал в противоположном от Михаила VIII направлении, укрепляя независимость своей державы. Тем не менее Михаил решил пойти на уступку и побудил патриарха собрать синод и вынести решение. В самой грамоте не скрывается политический смысл уступок: «ибо отсюда очевидна польза и для объединения (ενωσιν) ромеев, и для заключения родственного союза»[1603].