Делопроизводство фактории было строго регламентировано. Статуты предписывали, чтобы каждая оффиция вела свои акты, имела передаваемые сменявшимся чиновникам печати, чтобы в генуэзских факториях на Востоке были публичные архивы, чтобы картулярии оффициалов подписывались и проверялись массариями[2624]
. Официальное делопроизводство курии вел нотарий или писец, получавший (по Статуту 1449 г.) в качестве оклада 4000 Трапезундских аспров ежегодно[2625]. Как отмечалось, глава scribania в Трапезунде избирался не в Каффе, а в Генуе, как и консул. Он непременно должен был быть членом коллегии нотариев Генуи[2626]. Помимо должностных обязанностей в курии консула, писцы занимались и торговой деятельностью, например, получая комменды[2627]. Среди генуэзских нотариев в Трапезунде изредка упоминаются и habitatores и burgenses этого города, что указывает на их относительно постоянное проживание там[2628]. Писец курии был одним из немногих оффициалов, с чьего оклада взимались сталии. В 1380 г. они составляли небольшую сумму 2,5 лиры[2629], в 50-е гг. XV в. — 3,25 лиры[2630].Генуэзская фактория в Трапезунде еще в начале XIV в. содержала специального переводчика — труцимана — с персидского языка, оплату которому производили погодно в безантах Тебриза[2631]
, а также, видимо, другого толмача — с греческого языка, которому платили в трапезундских аспрах. В 1449 г. Статут предусматривал ему жалованье в 3600 аспров в год, то есть немногим менее оклада нотария, но с правом иметь коня[2632]. В штате фактории состояли также двое рассыльных или судебных исполнителей с окладом по 1000 аспров. Столько же получали и два капеллана местной церкви (имевшие, несомненно, и дополнительный заработок от треб). Если денег на выплату окладов у фактории от поступлений от налогов и штрафов не хватало, то консул производил выплату недостающего, собирая деньги с жителей фактории по раскладке, с учетом их имущественного состояния[2633].Охрану фактории в Трапезунде, как и в других факториях, несли соции и стипендиарии, получавшие фиксированный оклад[2634]
. Их число было повсеместно невелико и могло оградить от неорганизованных волнений или в лучшем случае стихийных нападений небольших отрядов кочевников, но не от значительного войска.Договор 1314 г. предусматривал взаимный запрет генуэзцам и трапезундцам производить натурализацию, то есть, как в нем сказано, «гесіреге… aliquem Januensem… in Grecum… et… aliquem Grecum dicti domini imperatoris in Januensem
»[2635]. Ограничение, однако, могло нарушаться. За определенные услуги генуэзцы предоставляли особые привилегии жителям Трапезунда, подданным императора, в том числе и не грекам. Поскольку итальянское население составляло меньшинство в факториях, инструмент предоставления местным жителям протекции, определенных, прежде всего налоговых, прав и привилегий активно использовался Лигурийской республикой для защиты своего поселения и укрепления позиций, в том числе в местной и восточной торговле[2636]. Например, в 1427 г. такие права гражданства были пожалованы армянину из Арсинги, жителю Трапезунда Ходже Шамседдину за некие заслуги (ex informationibus… de probitate et laudatis moribus… ac optima affectione quam erga Ianuensem nacionem gerit). В документе, направленном консулу Каффы и подеста Перы, сказано, что Шамседдин принимается в число генуэзцев (numéro et gremio Ianuensium) со всеми причитающимися почестями и привилегиями. При этом, рекомендуя его и его услуги властям заморских факторий, губернатор Генуи и Оффиция Попечения Романии настаивали, чтобы предоставленные привилегии не нарушали условий соглашений с Трапезундским императором. Прямого указания на предоставление гражданства в тексте нет, хотя все его права и «бенефиции» явно обозначены[2637]. Значит ли это, что Шамседдин получил права натурализации вне Трапезундской империи или же просто неформальное покровительство, остается неясным. Во всяком случае, очевидно, что генуэзцы несомненно имели на территории Трапезундской империи не только враждебных им жителей, но и торговых партнеров, и принимавших статус лигурийцев лиц[2638].