История третья: На склоне Немяна Тамаля

На станцию Сиф не выскочил — осторожность тоже была рефлекторной, не требующей вмешательства плывущего в красном мареве сумасшедшего бега разума. Мальчик убедился, что кассы нет, и опустился на землю неподалёку от бетонных блоков платформы, скрываясь от взгляда того, кто придёт по тропинке, за зарослями крапивы. Ожоги казались лишь досадной мелочью, не более, и даже не вызывали сильного раздражения…

Электричка подошла через четверть часа, и ливень как назло тут же начал стихать, превращаясь в невинный весёлый дождик. Сиф взбежал по ступенькам и невольно притормозил, оглядываясь: конец приключениям? Здесь, посреди леса, всё было по-прежнему, как и утром в противоположной его части, как и… шесть лет назад?.. Такой огромный срок не укладывался в голове.

Сиф запрыгнул в вагон, плюхнулся на ближайшее сиденье и поглядел в окно. Электричка уже набирала ход, когда на станции появился Шанхай. Запыхавшийся, злой и — ужасно раздосадованный, когда понял, что электричку не догнать. Очень искренний — гораздо больше, чем когда рассказывал байки с мудрой улыбкой. Враг, и как же это было обидно и несправедливо! Сиф помнил его Шаней, Шацем, бравым артиллеристом, «богом войны». А теперь враг, помощник Хамелеона… Сиф закусил губу и заставил себя злорадно улыбнуться: зато не догнать пешим ходом электричку-то, хоть ты лопни от злости!

… Подросток пятнадцати лет, в десять утра стоящий в привокзальном грязном туалете и, шипя и ругаясь на трёх языках, отмывающий покрытый корочкой крови и глины бок — зрелище не для слабонервных. Некогда рыжая, а теперь коричневая от всё той же глины рубашка служила губкой. Руки, ноги, лицо — всё в грязных подтёках после попыток отмыться, не очень-то и удачных. Не приспособлен привокзальный туалет для проведения водных процедур жарким летним утром. Городку со смешным для русского слуха названием Жильца повезло только в одном: никто этого безобразия не увидел.

Сиф заковыристо выругался, оглядывая худо-бедно отмытый бок, который, разумеется, тут же снова начал кровить. Три глубокие царапины по рёбрам, мелких — не счесть. Руки-ноги тоже в царапинах, ещё после вчерашнего. Лицо… Хорошо, что зеркала нет. Пальцы подсказывали, что на лицо лучше не смотреть, чтобы не огорчаться. Одним словом, вид не самый цивильный. Любой милиционер сочтёт своим священным долгом остановиться и проверить документы, из которых у Сифа… мальчик торопливо охлопал себя по карманам, порылся в так и не просохшем кошельке, успел перепугаться — неужели потерял?! — и наконец обнаружил искомое в нагрудном кармане скомканной рубашки.

Облегчение накатило такой волной, что на мгновенье потемнело в глазах. Сиф прислонился к раковине и долго пялился на белую книжечку в грязных руках. Всё такую же белоснежную, как всегда, будто её обладатель не валялся по глине, мок под дождём и отмывался потом под краном, а гулял вместе с Великим князем по аллеям центрального горьевского парка, степенно и спокойно, как положено офицеру Собственной Его Императорского Величества Лейб-гвардии.

Белая книжечка с золотым тиснёным гербом Российской Империи на обложке.

Что же ты так перепугался, Сиф? Разве не отказался от «старых долгов»? Отказался. И даже сейчас не собираешься возвращаться к князю и командиру. Но всё равно предательски сжалось сердце… Потому что там, в лесу, в овраге — маленький Индеец, мечтающий однажды стать «сдарием генералом Российской Империи», проснулся и не хочет пропадать, а детей всегда так жалко и совестно огорчать.

Сиф вздохнул, бережно убрал удостоверение в карман брюк, повязал на пояс рубашку — надевать её уже стыдно, и так видок как с помойки — и неохотно вышел на улицу, щурясь на пробивающееся сквозь тучи солнце.

Теперь надо купить билет до Пролыни, сесть в электричку и ехать скорее к Капу, который, наверное, уже весь извёлся и Бог весть что передумал, узнав, что телефон у Сифа выключен. Конечно, велик риск, что тот врач, Лавеин, сообщит об их с Капом появлении Шанхаю… Но куда ехать-то ещё? Придётся не показываться Лавеину на глаза. Ждать где-нибудь. Кап, вроде, снял номер в гостинице на окраине Пролыни… Всегда можно назваться его братом, а что до непохожести… ну, в маму пошёл. А Кап в папу. Или наоборот.

Сиф невольно вспомнил фотографию в квартире Сергия. Сержант Александр Парядин… Интересно, ведь если Сиф похож на Сергия — а куда деваться от крови! — то и на дядю тоже? Вот его, героя и… просто военного Сиф мог бы даже, наверное, назвать своим отцом. Когда-нибудь. Как-нибудь. Уж всяко легче, чем Сергия.

«Как бы вы поступили на моём месте, дядя Элик? — мысленно спросил Сиф. — Жаль, что мы никогда друг друга не видели… Вас я, может, не забыл бы, как забыл Сергия!»

В носу защипало, и это было неожиданно. Ужасно хотелось и вправду — встретиться с дядей, погулять с ним по Рате, рассказать ему всё: о войне, о Кондрате и командире, о Великом князе, о Лейб-гвардии и хиппи, о возвращении в Забол… Дядя бы его понял. Ведь живи он, сержант-пограничник — он бы знал войну не хуже Сифа.