История третья: На склоне Немяна Тамаля

Он — это он. Начиная от маленького мальчишки на развалинах родного дома, мальчишки, люто ненавидящего войну и оттого охотно в неё влившегося, и заканчивая самым молодым офицером Лейб-гвардии. Ну то есть вообще, всё это время он был самим собой. И нельзя жить только прошлым, прошлыми долгами, но и одним сегодняшним днём — тоже. Нельзя.

Истина была простая, а вот думать о ней было сложно. Но Сиф и не думал, а просто спал, умаявшись за последние сутки так, как давно уже не выматывался.

Во сне тот бронзовый сын полка бережно опустил раненого и, спрыгнув на землю, направился к Сифу. Присел на корточки рядом с ним, внимательно разглядывая почти ровесника.

Сиф приподнялся на локтях, даже во сне позёвывая, и уставился в ответ. На гостя? Нет… на хозяина, на маленького хозяина Сечена Поля.

— Клёвые часы, — заметил бронзовый паренёк. — Хоть и вырьские…

— Трофей, — не сдержал улыбки Сиф, хотя нутро скрутило от одной тени воспоминаний, откуда же эти часы.

— Я тоже хотел часы, только ваши, русские, офицерские. Да неловко как-то выклянчивать… Ты надолго к нам? — мальчишка отбросил ото лба мокрую бронзово-рыжую чёлку и накинул ворот куртки на голову, чтобы не промокнуть. Теперь он казался всё-таки младше Сифа на пару лет.

— Нет, — покачал головой Сиф, садясь. — Вот проснусь и поеду.

— Куда? — разочарованно выпятил губу рыжий мальчишка.

— К братьям, — Сиф вдруг заулыбался, представляя, как окажется с Капом и Тилем у Немяна Тамаля.

— Братья — это дело, — кивнул мальчишка. — Старшие, младшие? У меня младший, только он пропал, когда наш дом разбомбили… Я вернулся тогда от знакомых — а его нет нигде. Говорят, воевать с кем-то ушёл. Ну я и рванул тоже… воевать.

Вокруг ребят царила привычная суета. Санинструктор с кем-то ругался, солдаты суетились, неподалёку под навесом, в импровизированном штабе, склонились над картами офицеры. Сиф какое-то время с опаской поглядывал туда, боясь увидеть командира, но того не было.

Сиф успокоился.

— Один у меня старший, Кап, — рассказал он мальчишке. — А вот Тиль… ну, по возрасту, вроде, старший, а так… дитё. К тому же болеет.

— Поня-ятно, — кивнул рыжий. — И что же ты тут спишь?

— Устал, — вздохнул Сиф. — Побеги, взрыв, семья, погоня…

Паренёк кивнул и вдруг протянул руку:

— Кстати, совсем забыл. Я Элик.

Сиф пожал бронзовую загорелую ладонь и хотел было представиться, но с губ вдруг сорвалось:

— Илей.

Здесь, в этом сне — его звали именно так.

— Забавно, у меня так братишку раньше звали, — заулыбался рыжий Элик. — Илей Парядин.

Сиф нахмурился:

— Эй, не неси чушь, а то проснусь!

— Проснись, — просто ответил Элик. И Сиф усилием воли распахнул глаза.

— … Но это его так раньше звали, — как ни в чём не бывало продолжал Элик. Правда, армейская суета пропала, а вокруг растиралось Сечено Поле. Солнце черпало низом холмы и било в глаза.

— А теперь? — не удержался Сиф.

Элик задумчиво посмотрел на него, мол, сам же знаешь. Но всё же не очень охотно ответил:

— Да как тебе сказать… Крестили его с именем Иосиф. Вон, видел тут надпись? Про то, что Великого князя спасли? Вот он-то и был крёстным.

Сиф кивнул. Он знал эту историю… Потом обернулся и всё-таки посмотрел на табличку.

Буквы разбегались, но Сиф откуда-то знал, что надпись выглядит иначе.

«Здесь мы спасли Великого князя».

Тут кто-то окликнул Элика, и рыжий паренёк вскочил на ноги:

— Ну, мне пора идти, а то раненому худо. Давай, удачи тебе с братьями!

— Спасибо… — сказал Сиф, провожая взглядом бронзовую фигурку, карабкающуюся на бесконечно высокий постамент. Потом встал и предложил: — Давай помогу.

Помучившись, ему всё же удалось подсадить Элика, и тот, махнув бронзово сверкнувшей в солнечных лучах ладошкой, заспешил к своему месту, к раненому.

… Проснулся Сиф от холода, мокрый насквозь, но вполне отдохнувший. Словно проспал тут не меньше пары часов. Лениво глянув на часы, мальчик убедился, что ощущение ложно: прошло только сорок минут с тех пор, как он подошёл к памятнику.

Бронзовые великаны всё смотрели на него сверху, уже не так недовольно и вполне даже тепло. Ну как долго сердиться на этого взъерошенного мокрого подростка, хватающегося то за загривок, то за бок, с глазами, ещё полными сна, и общим несчастным видом?.. Шипя и ругаясь на отказывающуюся работать правую руку, Сиф огляделся по сторонам и последний раз посмотрел на памятник, вбирая в себя всё, что мог запомнить, все лица и взгляды. От памятника уходила ровная дорога, с которой казалось, что все бронзовые великаны собрались вокруг тебя. Здесь же, у начала дороги, лежали цветы: пожухлые помпезные венки, охапки искусственных георгинов и лилий, выцветших на солнце, и яркие, как капли крови, гвоздики — совсем недавние, ещё живые. У ног сына полка лежал венок из одуванчиков. Самый обычный, какие любит плести Расточка, солнечно-жёлтый венок…

Сиф вздохнул и, повернувшись, зашагал прочь по дороге.

Кап ждёт и волнуется. И это сейчас важнее всего.