История царствования императора Александра I и России в его время. т.3. (1869)

скаго: в этом упорном деле, с нашей стороны выбыло из фронта около двух тысяч человек, и в числе их принц Эрнест гессен-филипстальскій, потерявшій ногу. Французы были отражены еще с болыпим уроном (°). В тот-же день, 29 августа (10 сентября), поступили в пехотные полки, для составленія третьей шеренги, 14 тысяч ратпнков московскаго ополченія, при чем отдано в приказе но арміям, чтобы „принимать сих воинов не яко солдат постоянно в сіе званіе определенных, но яко на время предоставивших себя на защиту отечества. А посему воины ополченія московская одежд своих непеременяют, бород небреют и одним словом остаются в прежнем их состояніи, и по исполненіи сей священной обязанности возвратятся в домы свои“ (⁷). Весьма замечательно, в отпошеніи к современному настроенно народнаго духа, что, не смотря на зачисленіе милиціи 1807 года, вместо рекрут, в войска, никто в 1812 году не усомнился в том, чтобы ратники ополченія, совершив свой подвиг, не были отпущены на родину.

В продолженіи похода от Бородина к Москве, пехотные полки, в коих оставалось менее трех сот человек, приведены в одно-баталіонный составь и уменьшено число эскадронов в кавалерійских полках. 2-й и 8-й кавалерійскіе корпусы сведены вместе, под начальством генерал-адъютанта барона Корфа; а 3-й пехотный корпус поручень Коновницыну. Отступая шаг за піагом, русская армія, 1 (13) сентября, пришла к Москве и расположилась в двух верстах от Драгомиловской заставы. Отряд генерала Винцингероде, нрибывшій от Витебска, получил приказаніе перейти на владимірскую дорогу.

Кутузов, уступая безотчетному желанію народа и войска—ente раз сразиться в защиту Москвы, приказал арміи занять позицію, избранную Беннигсеном, между Москвою и Воробьевыми горами. Главнокомандующіи, оиередив войска, прибыл на Поклонную гору и пригласить к себе главных началышковъ.

Позиція, на которой тогда располагались наши полки, по мере их прибытія к Москве, представляла важныя неудобства, будучи перерезана речкою Сетуныо и несколькими глубокими оврагами, затруднявшими сообщеніе между частями арміи; в случае-же, еслибы нам пришлось отступать, непріятель мог сбросить наши войска с крутых обрывов к реке Москве и опрокинуть в город. Недостатки нашей іюзиціи были замечены Барклаем де-Толли, который сказал о том откровенно самому Беннигсену и нотом изъявил свое мненіе главнокомандующему. Кутузов поручил Ермолову, вместе с Толем и с перешедшим в русскую службу из испанской полковником Кроссаром, осмотреть позицію и донести о ея неудобствах. Между тем, армія располагалась и сооружала укренленія на Поклонной горе, но движеніе войск, назначенных для занятія Воробьевых гор, было нріостановлено. Постепенно съезжались к Кутузову корпусные командиры; пріехал и Растопчин. Защитники Москвы не могли согласиться во мненіях, признавая невозможным устоять против превосходных сил Наполеона, но не решаясь уступить непріятелю Москву. Кутузов слушал споры окружавших его генералов, не говоря ни слова; душевное волненіе, котораго не муг скрыть поседелый в боях полководец, обнаруживало, что он признавал необходимость пожертвовать столицею для

21*

спасенія вверенной ему арміи. Граф Растопчин, разгадав его намереніе, стал уверять, будтобы непріятель, овладев Москвою, не пріобретет никаких важных выгод, потому что большая часть казеннаго и частнаго имущества уже была вывезена из города, где оставалось неболее сорока тысяч жителей. Кутузов спорил с ним и казалось не признавал возможности пожертвовать Москвою. Говорят, будтобы Растопчин, между прочим, сказал, что „пожар отстоит Москву, как некогда отстоял ее Пожарскій.“ Впрочемъ—из разговора, (по всей веротности весьма любопытнаго), Кутузова с Растопчиным, на Поклонной горе, достоверно известно только то, чтб писал сам Растопчин о событіях 1812 года, во время пребыванія в своем поместье Ливне, в 1823 году²⁵).