История царствования императора Александра I и России в его время. т.3. (1869)

Император Александр, весьма озабоченный горестною вестыо, заметил однаколіе смущеніе полковника Мишо. Благодушный Монарх, никогда не могшій видеть равнодушно ничьей скорби, прцнял горячее участіе в пололгсніи офицера, страдавшаго при исполненіи долга службы, и полгелав утешить его, послал Кутузову новеленіе: „прислать Миіпо с иервым радостным известіем после его пріезда последующим" (³³).

Кутузов, в донесеніи Государю об оставленіи Москвы, писал, что, цосле кровопролитная, хотя и победоноснаго, сраженія 20 августа, имея под своим начальством совершенно разстроенную армію и будучи угролмем обходами с обоих флангов, он, но совещаніи с первенствующими генералами, решился, для спасенія остатков арміи, оставить Москву, откуда все сокровища, арсенал и почти все имущества, казенныя и частныя, вывезены, и ни один дворянин там не остался. Далее Кутузов нисал о намереніи своем — совершить фланговое движеніе, для ирикрытія -Тулы, Брянска и плодороднейших губерній, и для угроженія непріятельскому пути действій, на пространстве от Москвы до Смоленска. Донесеніе фельдмаршала оканчивалось следующими словами: „Пока армія Вашего Императорская Величества цела и движима известною храбростію и нашнм усердіем, дотоле еще возвратная потеря Москвы не есть ' потеря Отечества.

Ваше Императорское Величество Всемилостивейше согласиться изволите, что последсгвія сіи нераздельно связаны с потерею Смоленска и с тем разстроенным совершенно состояніем войск, в котором я оныя застал. Полковник Мишо объяснить Вашему Императорскому Величеству обстоятельнее положеніе дел" (³⁴).

Одновременно с донесеніем Кутузова, полковник Мишо доставил графу Аракчееву письмо генерала Беннигсена, в котором он, изъявляя благодарность графу за полученіе. по его ходатайству, от Государя денежной награды, сообщал следующія известія:

„Я полагаю, что отдача (Ahgabe) Москвы сделала влілніе в С.-Петербург!;. 1-го сентября, в семь часов вечера, был собран Военный Совет, на котором решено отдать Москву, что немедленно и исполнено. Генерал Барклай усерднее всех поддержнвал ото мненіе, уверяя, что сам Государь одобрить его. Времв покажет нам, в какой степени справедливо такое увереніе. Весьма ;келал-бы я довести до Монаршаго сведенія. что я никак не соглашался на сіе предложеніе, объясняя причины моего нротнворечія и поставляя на внд все вредный поеледствія мною предвиденный. По нринятіи мненія Барклая, я оставил Совет. Кая:ется—князь Кутузов ныне убедился, что он сделаль большую ошибку, и совілуется со мною на счет дальнейших действій; надеюсь. ч то наше положеніе вскоре понравится*⁴ (^;,і).

В Петербург!; поборники мира, Румянцов, Аракчееву поддерживаемые Ве.шкнм Князем Константином'!. Павловичем. изъявляли сомненіе в успехе борьбы с Наполеоном. Но Император Александр пребыл иенокодебнм в своем намереніп—отстаивать до последней крайности честе и славу Россіи. Динломатическій агент Короля Сардинскаго, ДеМестр, тогда находившійся в Петербург!; и считавшій все потерянным, писал: „Император тверд И не хочет слышать О мире.“ (L’empereur tient bon et ne veut pas qu’on parle de paix) (^3,i). Иностранные писатели уверяют, будтобы знаменитый Штейн, в роковую годину потери Москвы, поддерживал упавшій дух Русских (³⁷), но этому противоречить общая недоверчивость к иностранцам, тогда господствовавшая в Россіи. Да и сам біограф Штейна отдает полную справедливость решимости нашего Государя, не упоминая, чтобы он был обязан тем прусскому министру.

„Потеря Москвы тяжела — нисал Государь' к наследному шведскому принцу —но она чувствительна более в нравственном и политическом отношеніи, нежели в военном. Она дает мне случай представить Европе величайшее доказательство моей настойчивости в борьбе против угнетателя царств. После этой раны, все прочія ничтожны. Повторяю Вашему Королевскому Высочеству торжественное увереніе, что ныне, более нежели когда-либо, я и народ, в челе котораго нахожусь, решились стоять твердо и скорее погребсти себя под развалинами Имперіи, нежели примириться с Аттилою нашего времени. Раздраженный тем, что не нашел в’ь Москве ни сокровищ, к обладанію коими стремился, ни мира, котораго достигнуть надеялся, он сжегь прекрасную столицу, теперь обращенную в груду пепла* и развалинъ’⁴ (³⁸).

В таком-же смысле, исполняя волю Государя, отнесся генерал-адыотант граф Ливен к прусскому канцлеру барону Гарденбергу. „Настает время для Пруссіи—писал онъ—вооружиться противъ общаго «para и склонить к тому-же Австрію. Имііератор Александр ведет войну собственно для того, чтобы, отстояв Россіиѵвозстановить независимость германских держаи. Для достиженія такой дели, необходимо, чтобы генерал Іорк был снабжен, на іісякій случай, надлежащими инструкціями“ (^3U).

О занятіи ненріятелем Москвы, но Высочайшему повелеиію, было обнародовано, 8 сентября, объявленіем, в котором Государь старался возбудить и укрепить дух своих подданных надеждою собственная снокойствія Россіи и независимости нрочих народовъ.