История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

ные, и почти без обсужденія отвергнул их. В главе оппозиціи стал депутат калишскаго воеводства Немоевскій, возстававшій против правительства столь дерзко, что маршал (президент) сейма принужден был устранить его от совещаній. Проект уголовного судопроизводства был отвергнуть почти единогласно, преимущественно по тому, что в нем не был допущен суд присяжных. Поляки никогда не имели такого суда, да и нельзя было ввести его в стране, где не представлялось возможности найти достаточное число образованных людей, способных к исполнен ію важной обязанности присяжных. Но ораторы сейма домогались суда присяжных и не хотели слышать благоразумных объясненій государственнаго совета. Подобным-же образом отвергнуть одобренный в государственном совете проект перемен образовательного учреждения сената. Государь, справедливо недовольный систематическим противодействіем депутатов, закрыть, 1 (13) октября, сейм строгою речью: „Предоставляю судить вашей совести и вашим соотече< ственникам, сказал онъ—оказали-ли вы в теченіи совещаній вашему отечеству услуги, которыя оно ожидало от вашей мудрости, или, напротив, увлеченные современными заблужденіями, не остановилили вы дело возрожденія вашего отечества и неотказались-ли вы сами от надежд, которыя могли осуществиться при благоразумном доверіи к правительству¹? За это на вас падает тяжелая ответственность". Впрочем, речь Государя заключалась следующими примирительными словами: „Но как ни отозвалось-бы общественное мненіе на счет способа, посредством котораго вы воспользовались вашими правами, Я, в отношеніи к вам, всегда сохраню свои чувства. Теперь—Я оставлю вас, но и в дали буду постоянно заботиться о вашем благоденствіи; целью Моих желаній навсегда останется--видеть, что данныя Мною вам учрежденія упрочены вашею умеренностью и оправданы вашим благополучіемъ“.

Слова Государя оказали сильное вліяніе на сейм: депутаты, высказавшіеся наиболее безпокойными, подверглись горьким упрекам своих товарищей; но вскоре исчезла память—и неудовольствія Монарха, и благодеяній дарованных им легкомысленному народу. Тайныя общества сделались многочисленнее; заговоры неблагонамеренных людей, не находивших пищи для своей деятельности; сходки питомдев высших училищ, превратившихся в политическіе клубы; буйные возгласы журналистов, под личиною патріотизма: все это постепенно повело к разрыву между Государем и его новыми подданными (²³).

Речь, произнесенная Государем при закрытіи сейма, была сообщена наіпим резидентам при иностранных дворах и доведена ими до сведенія Союзных держав. Австрійское министерство было недовольно некоторыми из выраженій в ней заключавшихся, полагая, что они могли быть приняты за сочувствіе германским либералам, и винило в потворстве им графа Каподистріа. Император Александр, узнав о том уже по прибытіи в Троппау, пожелал видеть черновые отпуски речи и циркуляра; оказалось, что именно те фразы, которыя непонравились австрійскому кабинету, были собственноручно приписаны Государем. Император Александр, обратись к графу Каподистріа, сказал ему: „покажите эти бумаги Лебцельтерну“ (²⁴).