История украинского народа. Автобиография

Исторический князь Олег, правивший в Киеве в конце IX и начале X в., является первым из киевских князей со своею определенной физиономией. Его время — это эпоха необыкновенных, понулярных, изукрашенных легендами походов на Византию. Если связанный в «Повести» с именем Олега приобретения Киевского государства являются в значительной степени ученой комбинациею киевского книжника (и мы рассматривали поэтому их просто, как результаты эволюции киевского государства на протяжении IX в.), то этот «вещий» князь Олег, подъеэжа-

59

ющий под стены Константинополя в поставленных на колеса кораблях, заказывающий своей дружине шелковые паруса для кораблей и в конце концов умирающий от собственного коня, как живая иллюстрация изречения Бонна о непреодолимой силе рока, — этот образ не мертвое изобретете позднейшего книжника, а живое произведение народного творчества, и с ним нужно с этой стороны считаться.

Единственная прочная хронологическая дата и исторический документ из времени Олега — это его договор с византийским правительством, заключенный в 911 г. и целиком приведенный в древнейшей киевской летописи.

Судя по широким торговым льготам, признанным со стороны византийского правительства в этом договоре 911 г. и в другом, сохраненном в летописном пересказе с датою 907 г., этим льготам должны были действительно предшествовать какие-нибудь очень чувствительные удары со стороны Руси. В это время мог действительно иметь место поход Олега на Византию, описанный с легендарными подробностями в «Повести» . Из других источников известен поход Руси на Абесгун, в 909/10 г.; он окончился неудачею, но в конце 913 г. Русь предприняла новый поход на восток, с большими силами. Пользуясь местными неурядицами, она в продолжение нескольких месяцев беспрепятственно грабила земли южного Каспийского побережья и с огромной добычею двинулась назад, но на возвратном пути Хозары отобрали у Руси добычу и истребим значительную часть войска. Эти восточные походы, обойденные молчанием в «Повести», оставили, вероятно, память в народной былине о походе Вольта {Вольга — Олег) на Индейское царство, обставленном еще более сказочными подробностями, чем летописная повесть о походе на Византию. Память о военных подвигах и дивных хитростях Олега-Вольги тут смешивается очевидно с рассказами о чудесах Волхва Всеславьевича. Приготовляясь к походу на Индейское царство, Вольга, обернувшись птицею, подслушивает планы индейского султана; обернувшись серым волком, давит его коней, обернувшись горностаем, перегрызает тетивы на луках и уничтожает прочее оружие в его арсенале, и обезоружив таким образом своего противника, ведет на него свою дружину из Киева, берет в полон индейскую силу и приобретает несметную добычу.

После Олега в «Повести» непосредственно следует Игорь. Принадлежал ли он к одной династии с Олегом — мы не знаем. По контрасту с его блестящим предшественником Олегом и другим излюбленным героем легенды — его сыном Святославом, личность и деятельность Игоря в «Повести» представлены в тонах тусклых, вероятно, нреувеличенно тусклых. В начале своего княжения он ведет войны с восставшими племенами, — «Повесть» знает его войны с Древлянами и Уличами. Из визан-

4‘

тийских источников известен нам его неудачный поход на Византию. Флот Игоря подошел к Константинополю, но греческая эскадра не пропустила его чрез Босфор; тогда Игорь направился к малоазийскому побережью и занялся здесь грабежом, но подоспевшие за это время морские силы Византии разгромили корабли Игоря. Эта неудача отразилась на торговых льготах русских купцов в Византии: новый договор, заключенный в 944 г, значительно ограничивал льготы, данные им прежде, и, кроме того, ставил известные пределы завоевательной политике киевских князей в землях, соседних с крымскими владениями Византии.

Но народная память, расцветив своей фантазией этот неудачный поход на Византию, превратила и его в добычливое предприятие — только Игорь в согласии с общей своей характеристикой не доводит дела до войны, удовольствовавшись выкупом предложенным Греками. Его бояре выступают с соображениями о том, что всякая война остается рискованною: «кто знает, кто одолеет, мы или они, и с морем кто может уговориться (обеспечиться от случайностей)? чего лучше — не бившись взять золото и паволоки?» Игорь уступает таким благоразумным советам, и этим подчеркивает отсутствие рыцарственности в своем характере.