История усталости от Средневековья до наших дней

Наконец, несколько в ином плане характерно высказывание Пьера Дубло, «слесаря-сборщика» на заводе Renault, сделанное в 1963 году. Еженедельник L’ Express помещает его в рубрике «процветающий рабочий»1842. У них с женой есть так называемые современные удобства: различная бытовая техника, автомобиль, гараж, телевизор. Им доступны некоторые виды отдыха: каждые два года они проводят отпуск на море, не влезая в долги; наличие машины позволяет совершать «вылазки на природу». Особых претензий по работе нет. Однако есть и недостатки: от дома в Бонди до фабрики в Булони слишком долго добираться: выезжать приходится в 5:30 утра, а вернуться домой удается лишь в 19:00; по воскресеньям слишком плотное движение, в связи со всем этим общая усталость: «К девяти часам вечера он уже так устает, что спешит лечь в постель», к чему добавлялось еще более горькое впечатление: «Из-за усталости Пьер Дубло проводит лежа в постели вторую половину дня по выходным»1843.

Более показательно, без сомнения, исследование, проведенное в начале 1960‐х годов в рамках Третьего международного конгресса психосоматической медицины: поиск различия или сходства между усталостью студента, представителя руководства, рабочего. В одних случаях речь идет о большей физической нагрузке, в других – о преобладании нервной, в третьих – в большей степени о нагрузках, вызванных личными причинами, и в каждом случае усталость является продолжением деятельности. С другой стороны, впервые отмечено и подчеркнуто фундаментальное совпадение: усталость проявляется сильнее, когда «ситуация переживается как испытание»1844. Это касается всех трех случаев и при столкновении с тем, что переживается как «навязанное», «вынужденное», перекликается прежде всего с «глубокой атакой на Я с чувством уничтожения»1845. Это важнейшее замечание, потому что оно выделяет среди всех возможных причин усталости ту, которая производит впечатление доминирующей: растущее в XX веке внимание к утверждению личности, к ее стремлению к независимости, к обостряющейся чувствительности и к прямым последствиям этого, влияющим на способ «выживания» и существования. Несомненно, подобное восприятие постигается с течением времени: четкие фазы потребностей последовательно сменяют друг друга, внутренний мир человека страдает от всякого чужеродного вторжения, испытываемое давление и принуждения делают его несчастным. Усталость более чем когда-либо связана с мыслью о «скованности», подчеркивается разница между «принуждением» и тем, что им не является; особенно акцентируется то, что делается по «собственному выбору»: «Спортивное усилие, успешно сделанная работа по дому не столь утомительны, несмотря на усталость, потому что приносят удовлетворение»1846.

В середине XX века, когда растет недоверие ко всему, что принуждает и сдерживает человека, он должен праздновать победу. Тот, кто чувствует себя несправедливо принужденным к чему-то, должен испытывать не бессилие неврастеника, а отчаяние. Отсюда – его сильная реакция и чувство правомерности. Это, бесспорно, начало того, чем в наше время можно гордиться.

ГЛАВА 29. ОТ ВЫГОРАНИЯ К ИДЕНТИЧНОСТИ

Дистанция между ожиданием автономии и ее эффектом все увеличивается. Во многих текстах о «современном состоянии изнуренности» задается один и тот же вопрос: «Почему столько наших блестящих и лучших сограждан чувствуют себя такими неудовлетворенными и опустошенными?»1847 Ответ на него тоже будет повторяться: из‐за того, что они ставят «недостижимые цели»1848, все сильнее стремясь к независимости. Сначала наступает психологическое истощение, затем состояние изнурения распространяется на весь организм.

Однако невозможно придерживаться только этих общих соображений. Нельзя игнорировать многие современные условия труда, которые беспрецедентным образом исключают личностный подход: аутсорсинг, выживание от контракта до контракта, цифровая слежка, работа «на удаленке». Таким образом, мы видим двойную конфронтацию: между растущим стремлением к идентичности и бурным развитием все более изощренных подходов, стремящихся ее отрицать. Все это приносит столько же страданий, сколько и противоречий. Таким образом, перед нами не что иное, как все более заметная «глобальная» усталость, которая стала одним из обязательных аспектов сегодняшнего существования. Это не физический показатель и не его метафора в виде машин и материальности1849.

Наконец, можно сказать, что усталость «завоевывает» все сферы человеческой жизни: это слово употребляется повсеместно, что подтверждает более продолжительное, чем когда-либо, чувство утомления. Термин проникает во все области повседневности: мы видим «демократическую усталость»1850, «политическую усталость»1851, «парламентскую усталость»1852, «административную усталость»1853, «институциональную усталость»1854… Наши нынешние способы существования навязывают это ползучее явление как неизбежную «истину».